I.

За­хо­те­лось по­го­во­рить об Ита­лии – ей толь­ко что ис­пол­ни­лось 150 лет. 17 марта 1861 года га­ри­баль­дий­цы про­воз­гла­си­ли новое ита­льян­ское ко­ро­лев­ство под эги­дой Сар­ди­нии. Это была Ита­лия без Рима и Ве­не­то, ей еще пред­сто­я­ла война с Габс­бур­га­ми, но уже к 1870 году «ри­сор­джи­мен­то» за­вер­ши­лось пе­ре­но­сом сто­ли­цы в осво­бож­ден­ный от фран­цу­зов Рим. Какую оцен­ку можно дать этому все­мир­но-ис­то­ри­че­ско­му со­бы­тию? Го­во­рят, там до сих пор то ли лом­бар­дий­цы, то ли «пье­монт-чане», то ли «трен­тин­цы» (или «трент-чане»?) склон­ны по­трен­чать о це­ле­со­об­раз­но­сти объ­еди­не­ния. Что за люди – одно слово, лан­го­бар­ды, ос­но­вав­шие лом­бар­ды и пе­ре­сев­шие на «Лам­бор­джи­ни»! На­счет лом­бар­дов, кста­ти, все без ду­ра­ков: жи­те­ли сред­не­ве­ко­вой Лом­бар­дии дей­стви­тель­но ак­тив­но за­ни­ма­лись ро­стов­щи­че­ством и ос­но­ва­ли кре­дит­ный ин­сти­тут, на­зван­ный в их честь «лом­бар­дом».

Так или иначе, Ев­ро­па и мир без Ита­лии были бы со­всем дру­ги­ми. Я ста­ра­юсь на мир смот­реть имен­но так – как на еди­ный живой ор­га­низм, в ко­то­ром ма­лень­кие невзрач­ные ор­га­ны за­ча­стую важ­нее боль­ших и тол­стых мышц. Раз­ви­вать эту ана­то­ми­че­скую ме­та­фо­ру, впро­чем, не стоит, по­то­му что неми­ну­е­мо вста­нет во­прос – где у нас серд­це, а кто у нас в зад­ни­це. Сами зна­е­те, к чему это ведет… Гре­шим мы в Ев­ро­пе к дис­кри­ми­на­ци­ей по ана­то­ми­че­ско­му при­зна­ку – да­ле­ко нам до ти­бет­ских зна­ха­рей. По­это­му да­вай­те по­лю­бов­но сой­дем­ся на том, что моя ма­ло­люд­ная Ис­лан­дия все­гда была «умом, че­стью и со­ве­стью» вашей Ев­ро­пы. Это нашим ис­ланд­ским ки­то­вым и аку­льим жиром вы то­пи­ли ваши улич­ные фо­на­ри в Ко­пен­га­гене и Ам­стер­да­ме, осве­щав­шие путь в бор­дель под­гу­ляв­шим мат­ро­сам. Это нашей «ба­ка­ляо» (трес­кой) до сих пор да­вят­ся по пят­ни­цам бла­го­че­сти­вые ка­то­ли­ки от Ми­ла­на да Лис­са­бо­на. Это нашей серой стре­ля­ли ваши ружья и пушки, пока вы пи­ли­ли и укруп­ня­ли им­пе­рии. Это нами – ис­ланд­ца­ми – на­пи­сан­ные саги со­хра­ни­ли для скан­ди­на­вов и нем­цев их ис­то­рию и древ­нюю веру. На­ко­нец, это наши мо­лит­вы ве­ка­ми удер­жи­ва­ли Геклу и Эйа-фьяд­ла-сами-зна­е­те-что от при­пад­ков вул­ка­ни­че­ско­го пси­хо­за, пока у вас про­ис­хо­ди­ли вос­хо­ды и за­ка­ты им­пе­рий, пока вы пен­дю­ри­ли ба­рок­ко с эле­мен­та­ми ро­ко­ко, плели ма­нье­риз­мы с эле­мен­та­ми по­фи­гиз­ма, доль­чи­ли и га­ба­ни­ли ваши мод­ные дома… И еще: ис­ланд­ские ба­ра­ны все равно круче ваших! Yes!

Любой ис­лан­дец пылко пе­ре­чис­лит вам все вы­ше­ука­зан­ные (плюс еще па­роч­ку) за­слуг сво­е­го оте­че­ства перед ми­ро­вой ци­ви­ли­за­ци­ей. Ита­льян­цу что-то до­ка­зы­вать ино­стран­цу и в го­ло­ву не при­дет: все и так знают, что Ита­лия – ко­лы­бель всего-и-вся и чего-ни-по­па­дя. Ита­льян­ско­му гиду на Капри до­ста­точ­но один раз ткнуть паль­цем в груду кам­ней, мно­го­зна­чи­тель­но бро­сив: «Ти­бе­рио». Ту­ри­сты сами рас­цве­тят его ла­ко­нич­ный кивок кра­соч­ны­ми по­дроб­но­стя­ми того, как, с кем и при каких об­сто­я­тель­ствах при­да­вал­ся в этой груде по­ло­вым из­ли­ше­ствам Им­пе­ра­тор Ти­бе­рий. Ис­ланд­цу, чтобы на­учить го­стей ост­ро­ва хотя бы про­из­но­сить имя од­но­го из лю­би­мых ге­ро­ев своих саг – ска­жем, Эгиля Скал­лагримс­со­на – по­тре­бу­ет­ся неде­ли две чи­тать им курс вве­де­ния в гер­ман­скую фи­ло­ло­гию. А ита­льян­цу что – сыпь себе пре­вос­ход­ны­ми сте­пе­ня­ми – «гран­дис­си­мо!», «бе­лис­си­мо!», и всем все ясно. И лишь ду­шон­ка в по­тем­ках риск­нет спро­сить, что в этом во всем этом та­ко­го «охре­нис­си­мо!», что надо тол­пить­ся под па­ля­щим солн­цем в по­лу­об­мо­роч­ном со­сто­я­нии, ожи­дая, когда по­ка­жут, на­ко­нец, фрес­ки ан­тич­но­го пуб­лич­но­го дома или еще какую непри­стой­ность. В Ита­лии – ежу по­нят­но – все ве­ли­ко­леп­но апри­о­ри, и толь­ко рос­сий­ско­му ту­ри­сту, бы­ва­ет, еще нужно объ­яс­нять, что древ­не­рим­ские фрес­ки «круче» ка­фе­ля от Ар­ма­ни на его фа­зен­де. Ко­ро­че, с каких бы по­зи­ций Вы не смот­ре­ли на Ита­лию, не срав­ни­вай­те Вы апель­си­ны с редь­кой!

Сама Ита­лия тоже неод­но­род­ная и раз­ная – как тело. Она тол­сто­пя­тая на юге, плос­ко­гру­дая в цен­тре, ше­пе­ля­вая на се­ве­ре (за­им­ство­ва­но из «нож­ки­низ­мов», то есть афо­риз­мов Эле­о­но­ры Нож­ки­ной). Она со­сто­ит из пото-же­лёз­но­го Ви­не­то, моз­жеч­ко­вой Тос­ка­ны, су­хо­жиль­ной Апу­лии, лоб­ко­вой Ка­лаб­рии, мо­лоч­но-сос­ко­вой Лом­бар­дии и еще много чего. Она все­гда дру­гая. Пред­ставь­те: зво­нок от Сар­ко­зи к Бер­лу­с­ко­ни: «Силь­вио, все про­па­ло! Нас с тобой Кад­да­фи обе­щал сдать с по­тро­ха­ми за кор­руп­цию». Бер­лу­с­ко­ни ста­но­вит­ся так смеш­но, что он ро­ня­ет труб­ку и, со­гнув­шись в ве­се­лых кон­вуль­си­ях, спол­за­ет на ковер. Пред­ставь­те: плюс трид­цать семь жары, а вдоль до­ро­ги на белых пла­сти­ко­вых сту­льях сидят в куцей тени олив­ко­вых де­ре­вьев ис­си­ня-чер­ные тетки ком­плек­ции «Мать Земля». Го­во­рят, что про­сти­тут­ки… при­бы­ли на ра­бо­ту из Се­не­га­ла. Мама мия! От од­но­го взгля­да на них пла­вит­ся мозг, тело сжи­ма­ет­ся в пред­две­рии сол­неч­но­го удара. Sex appeal – как у печки-тан­ду­ра, но им ни­че­го, и ита­льян­цы тер­пят, хотя же­ла­ю­щих вос­поль­зо­вать­ся этими жи­вы­ми печ­ка­ми не на­хо­дит­ся.

Пред­ставь­те даль­ше: те же плюс трид­цать семь. Ферма, ре­кла­ми­ру­ю­щая себя как «Аг­ро­ту­риз­мо». Ло­шадь за­бот­ли­во при­пар­ко­ва­на под на­ве­сом, ита­льян­ский хо­зя­ин фермы тоже, а в полях су­ет­ли­во ко­по­шат­ся немец­кие аг­ро­ту­ри­сты, по­зна­ю­щие нелег­кий труд аг­ра­рия – и за боль­шие за­пла­чен­ные ими день­ги, до­ло­жу я вам. Пред­ста­вить мо­же­те еще много чего – глав­ное, что в Ита­лии все по­фи­ги­сти­че­ски ве­се­ло и незлоб­но. «Го­ли­ар­ди­че­ски» – как ска­за­ла бы выше-про­ци­ти­ро­ван­ная Нож­ки­на – то есть как у бро­дя­чих ак­те­ров. Хо­ро­шо, что ар­ти­стизм ита­льян­цам ни­ко­гда не из­ме­ня­ет, как и чув­ство вкуса. Го­ли­ар­дам – низ­кий по­клон!

II.

Lago di Como

На раз­мыш­ле­ния об Ита­лии меня по­дви­ну­ла ста­тья из раз­де­ла «Ма­ка­риз­мы» в жур­на­ле «Story», в ко­то­рой Ан­дрей Ма­ка­ре­вич рас­ска­зы­ва­ет о по­се­ще­нии озера Комо. Я там бывал – уже до­ста­точ­но давно: при­е­хал из Швей­ца­рии в сня­тый на самом бе­ре­гу домик со своим при­ча­лом. При этом от за­ме­ча­тель­но­го сайта www.​lak​ecom​ohom​es.​com, сдав­ше­го мне домик, по­лу­чил умо­ри­тель­но шпи­он­ские ин­струк­ции, каким кодом от­крыть элек­трон­ный поч­то­вый ящик на за­бо­ре, в ко­то­ром лежал ключ от вход­ной двери, за ко­то­рой от­кры­вал­ся еще один ящи­чек с еще одни клю­чи­ком, и так далее… Чув­ство­вал себя, как «Юстас Алек­су», ищу­щий drop box в неиз­вест­ной мне мест­но­сти, чтобы по­лу­чить ин­струк­ции из цен­тра.

Так или иначе, домик от­крыл­ся всеми дверь­ми, ока­зав­шись сырым и не слиш­ком ка­зи­стым. А вот патио с цве­та­ми и при­ча­лом было про­сто ве­ли­ко­леп­ным. С патио от­кры­вал­ся вид на озеро, на­по­ми­на­ю­щее рас­ко­ря­чен­но­го бе­гу­на (такие уж они, лед­ни­ко­вые озера – длин­ные и глу­бо­кие). Но боль­ше всего по­ра­зи­ло не само озеро, а – поз­воль­те про­ци­ти­ро­вать Ан­дрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча – сле­ду­ю­щее:

«В зе­ле­но­ва­той про­зрач­ной воде озера Комо (не цве­тет, со­ба­ка, – цел­лю­лоз­но­го ком­би­на­та на них нет!) ле­ни­во пла­ва­ли рыбы. Ры­би­ны! По­след­ний раз я видел такое в Аф­ри­ке, но – по­сре­ди со­вер­шен­но див­ной са­ван­ны. Ры­би­ны очень на­по­ми­на­ли нашу озер­ную фо­рель. Они гре­лись у самой по­верх­но­сти. По­се­ти­те­ли ре­сто­ран­чи­ка, на­вис­ше­го над водой, кро­ши­ли им булки. Рыбы не спеша с до­сто­ин­ством про­бо­ва­ли.

В зеленоватой прозрачной воде озера Комо лениво плавали рыбы...

«Ну, все по­нят­но, – смек­нул я. – За­по­вед­ник. Нель­зя ло­вить. Хотя, что же, за­по­вед­ник – это ос­но­ва­ние, чтобы не ло­вить?» Тут же вспом­нил ро­ди­ну. «Да нет, – ска­зал Джу­зеп­пе, – ни­ка­кой это не за­по­вед­ник, по­жа­луй­ста, ло­ви­те». «А что же не ловят?» – изу­мил­ся я. «А они сей­час не очень вкус­ные – не сезон».

Переславль-на-Комо

Я по­пы­тал­ся пред­ста­вить себе озеро, окру­жен­ное го­род­ка­ми (ладно, де­рев­ня­ми), в глу­бине нашей стра­ны, и чтобы по нему так же пла­ва­ли непу­га­ные рыбы – и не смог. При всем бо­гат­стве сво­е­го во­об­ра­же­ния. Нет, озеро с го­род­ком могу – ска­жем, Пе­ре­славль-За­лес­ский. А с ры­ба­ми – нет. Пе­ре­ло­вят, пе­ре­тра­вят, пе­ре­бьют за пол­го­да. И даже не по­то­му, что жрать нече­го (хотя и это тоже), а про­сто – чего они? По­то­му что че­ло­век пре­об­ра­зу­ет окру­жа­ю­щую среду в со­от­вет­ствии со сво­и­ми пред­став­ле­ни­я­ми о пре­крас­ном. По­это­му немыс­ли­ма у нас в глу­бин­ке нераз­би­тая ав­то­бус­ная оста­нов­ка, или све­же­вы­кра­шен­ный забор без слова из трех букв, или сво­бод­но пла­ва­ю­щие в реке рыбы. Раз­дра­жа­ют. Не впи­сы­ва­ют­ся.

Гос­по­ди, сде­лай что-ни­будь с нами со всеми.

Если смо­жешь».

Рабы вида попугайского - прожорлива и несъедобна

Мо­гу­чая проза, Ан­дрей Вла­ди­ми­ро­вич, и бес­спор­ные на­блю­де­ния! С рыбой этой у меня свя­за­на соб­ствен­ная ита­льян­ская ис­то­рия. То, что рыба, бро­див­шая ко­ся­ка­ми у на­ше­го при­ча­ла, – арк­ти­че­ский голец, «arctic charr» или по-ис­ланд­ски «bleikja», я понял сразу. Уж боль­но по­хо­же на Ис­лан­дию, толь­ко так близ­ко к по­верх­но­сти она там не ходит. Я не рыбак, но день на ше­стой на озере по­ехал то ли в Ме­на­джио, то ли в Бе­ла­джио  – один из двух мест­ных рай­цен­тров – за удоч­кой. Жен­щи­на, про­да­вав­шая сна­сти, надо мною по­сме­и­ва­лась, го­во­ря, что мне в жизни не пой­мать ни еди­ной фо­ре­ли. Пра­виль­но го­во­ри­ла. По­ми­мо раз­ных по­пу­гай­ских рыб, клю­нув­ших на осле­пи­тель­но ярких опа­ры­шей, куп­лен­ных там же, одним пре­крас­ным утром я нашел на крюч­ке са­ла­манд­ру. Удоч­ку преды­ду­щей ночью я оста­вил но­че­вать с на­жив­кой прямо на улице, вот бед­ня­га и клю­ну­ла. Жаль ее было до слез.

Щука - дура, голец - молодец

По ночам над Комо ме­нял­ся ветер, уси­ли­ва­ясь и дуя со сто­ро­ны Швей­ца­рии, и на­блю­да­лись какие-то стран­ные ма­нев­ры некой мо­тор­ки с вы­клю­чен­ным мо­то­ром и вклю­чен­ным про­жек­то­ром неда­ле­ко от на­ше­го при­ча­ла. Смысл этого дей­ствия я не понял, но сразу узрел в нем нечто тай­ное и про­ти­во­за­кон­ное. Так про­дол­жа­лось несколь­ко ночей, пока од­на­ж­ды утром к на­ше­му при­ча­лу не по­жа­ло­вал по­ли­цей­ский катер. По­ли­цей­ские вни­ма­тель­но осмот­ре­ли мою куцую удоч­ку и за­да­ли мне какие-то во­про­сы. Убе­див­шись, что ита­льян­ским я не вла­дею, они быст­ро по­те­ря­ли ко мне ин­те­рес и уплы­ли во­сво­я­си. И почти сразу про­изо­шло еще одно со­бы­тие: ныр­нув в озеро, моя су­пру­га го­лы­ми ру­ка­ми вы­та­щи­ла здо­ро­вен­ную фо­ре­ли­ну, ко­то­рая прак­ти­че­ски не со­про­тив­ля­лась. Ве­че­ром мы ее (фо­ре­ли­ну) съели. Особо вкус­ной эта кра­са­ви­ца не ока­за­лась – пра­виль­но под­ме­тил неве­до­мый Джу­зеп­пе из ста­тьи Ма­ка­ре­ви­ча. Мы тоже по­ду­ма­ли, что не сезон.

А потом нам кто-то рас­ска­зал, что есть такой вид бра­ко­ньер­ства – осле­пить рыбу про­жек­то­ром, а потом дол­ба­нуть элек­тро­шо­ке­ром. Наша ры­би­на, ве­ро­ят­но, после элек­тро­шо­ке­ра скры­лась от зло­де­ев, но в себя уже не при­ш­ла. Не уди­ви­тель­но, что вкус­ной она не была…

Что ска­зать? Что бра­ко­ньер­ством за­ня­лись в Ита­лии наши со­оте­че­ствен­ни­ки? Или что ита­льян­цы тоже бы­ва­ют пло­хи­ми? А может это были, ска­жем, швей­цар­цы, за­плыв­шие со сво­е­го бе­ре­га по­глу­шить ита­льян­ской рыбки? Они ведь из­вест­ны своим хищ­ни­че­ским от­но­ше­ни­ем к при­ро­де, швей­цар­цы эти – вон, бан­ков по­на­стро­и­ли по всем Аль­пам, так что ко­ро­ве с ко­ло­коль­чи­ком про­тис­нуть­ся негде среди Ба­зе­лей этих ихних да Да­во­сов! Думаю, лучше не паль­ца­ми ты­кать, а вслед за Ан­дре­ем Вла­ди­ми­ро­ви­чем по­же­лать, чтобы «гос­по­ди сде­лал что-ни­будь с нами со всеми – если смо­жет». А он ведь может и, судя по по­след­ним со­бы­ти­ям, уже взял­ся за это дело. И еще хо­чет­ся про­ци­ти­ро­вать строч­ку из по­след­не­го и со­вер­шен­но див­но­го аль­бо­ма Ма­ка­ре­ви­ча и Ор­кест­ра Кре­оль­ско­го Танго: «И кем бы ты ни был, убавь са­мо­оцен­ку – ты про­сто ки­да­ешь мячик об стен­ку. Штан­дер».

There\'s always the sun