Продолжение перевода полюбившейся книги. Предыдущая глава лежит здесь, а самое начало можно прочитать здесь.

Глава III
Восход и закат христианства

Документы, связанные с историей Португалии после заката римского господства, встречаются настолько редко, что многие историки просто перелистывают эту страницу. Одна из последних хронологических таблиц вообще перескакивает со 104 года нашей эры, в котором римляне завершили строительство моста через реку Тамега в Шавише на севере Португалии, прямо в 409 год, когда страну захватили религиозные беженцы из Германии.

Какими бы редкими ни были свидетельства тех лет, они повествуют о событиях такой важности, что их нельзя просто игнорировать. Необходимо по возможности пытаться выстроить их в единую цепочку. Археологи обнаружили на обширных территориях по всей Португалии развалины, которые оставила за собой страшная волна насилия, прокатившаяся по стране примерно в 250 году нашей эры. Как правило, эти разрушения приписывали ордам захватчиков вандалов. Но Профессору Жорже де Аларсао удалось продемонстрировать, что в реальности нет ни единой улики, которая указывала бы на вандалов или на другую группу чужаков. Первая волна опустошений произошла задолго до прихода германцев, и нет сомнения в том, что за ней стояли местные жители.

Археологические находки указывают на то, что мародеры и грабители действовали не без разбора. Их жертвами становились богатые итальянцы, которые владели крупной недвижимостью, контролировали доходные сегменты экономики и жестоко обращались с рабами и наемными работниками. Разрушениям подверглись заводы выходцев из Италии и огромные богатые вилы, в которых они проживали. Вокруг Конибриги [Куимбры] – роскошного спа-курорта, где отдыхал цвет иностранного общества – поспешно соорудили огромную стену. Вскоре после этого она была уничтожена – скорее всего, беснующейся толпой.

Среди предметов, зарытых в это время в землю, чтоб спасти их от мародеров, преобладают храмовые лампы и украшения дохристианских культов. Это свидетельствует в пользу того, что всколыхнувшее Лузитанию восстание было не только выражением гнева против итальянцев, но и ранним проявлением воинствующего христианства: бунтом тех, кто обратился в христианскую веру, чтобы противопоставить себя тому экономическому и социальному неравенству, которое характеризовало дохристианское общества римской империи.

Последней каплей, спровоцировавшей это восстание, мог стать указ императора Домициана. Он потребовал, чтобы каждый житель империи почитал римских богов и платил им дань в официальных храмах, а также носил с собою справку об этом. Квинтилиан – иберийский историк, живший еще II веке – пишет, что к его времени христианство уже достигло берегов Атлантики. При этом оно вовсе не пользовалось всеобщей поддержкой, а было лишь последней из нескольких конкурирующих религий, проникших в регион из противоположного края разлагающейся римской империи – восточного средиземноморья. Некоторые из концепций христианства, которые мы сегодня считаем уникальными для этой религии, не были в новинку лузитанам, когда среди них появились первые миссионеры. Египетский культ Исиды уже познакомил их с теологической концепцией смерти и воскресения сына божьего, а персидский культ Митры – с таинствами крещения и освещения пищи (евхаристией). Среди лузитан были жрецы, которые умели служить как по митраистскому, так и по христианскому обряду в раздельных храмах. Митраизм сосуществовал с культом Христа в Лузитании по меньшей мере еще на протяжении двух столетий.

Что же стало причиной столь стремительного роста христианства по сравнению с по меньшей мере половиной дюжины других вер, да еще с такими опустошительными результатами? Нет сомнения, что кроме самого учения Христа откровением стало то, что Христос был божеством, недавно прибывшим на землю и убитым тем же правящим римским классом, что угнетал лузитанов, чтобы затем быть триумфально воскрешенным.

В атлантической Иберии также наблюдалось сильное влияние Иакова – ученика, которого Иисус называл «Сыном Грома»[1]. Среди местных жителей бытует легенда, что Иаков первым принес сюда «добрую весть» христианства где-то между распятием Иисуса в 32 году нашей эры и тем, как его самого обезглавили в Иудее десять лет спустя.

Согласно легенде, тело Иакова покоится в гробнице под базиликой Сантьяго-де-Компостела (что в переводе означает «Святой Иаков с поля звезд») в Галисии к северу от португальской границы. Считается, что его голова хранится недалеко отсюда в Браге – старейшем из кафедральных городов в Португалии. И сегодня ежегодно сотни тысяч паломников и не меньшее число туристов посещает Сантьяго, движимые религиозным чувством или просто любопытством.

То, что Святой Иаков мог посетить Иберию, мне представляется таким же маловероятным, как легенда о том, что его тело, обернутое в папские одеяния, прилетело сюда в окружении звезд после его казни в Иудее. В этом случае оно должно было прибыть без головы, которую Епископ Браги нашел во время паломничества в Иерусалиме в двенадцатом веке и привез с собой на север Португалии. Там голову похитили агенты короля Леона и перевезли ее в Сантьяго-де-Компостела. Есть предположение о том, что гробница в Сантьяго на самом деле хранит бренные останки немецкого миссионера, обвиненного в ереси и казненного по приказу императора Максима. Их привезли сюда, спасаясь от преследований, последователи Святого Иакова из Северной Европы.

Сила и живучесть культа Святого Иакова в этом регионе отражает не только суеверие. В той же, а то и в большей степени, этот культ обязан своим влиянием тому учению, которое приписывают Иакову. Проповеди Святого Иакова, которые в Новом Завете называются «Послание ко всем христианам» или «Практическое христианство», были, вероятно, первым христианским текстом, достигшим атлантической Иберии. Предположительно, они были написаны на поколение раньше, чем Марк написал самое раннее из сводных евангелий в 72 году новой эры. Этот текст, возможно, привезли сюда лузитанские наемники, вернувшиеся со службы в VII римском легионе в Северной Африке, где их самих обратили в христианство миссионеры с востока.

«Послание ко всем христианам» в ранней христианской церкви были известны как «соборные» [вселенские], чтобы отличать их от посланий Апостола Павла, адресованных по большей части конкретным людям и общинам и посвященных преимущественно духовному возрождению и жизни христианской общины. Святой Иаков, напротив, описывал свое послание как «совершенный закон свободы». Его послания читаются как воодушевляющий призыв к священному бунту против власти богатых.

Нигде из семи очень похожих рукописных версий «соборного послания» Святой Иаков не порицает богатых за само богатство. Он лишь временами предупреждает о зыбкой природе и неминуемом физическом разрушении сокровищ материального мира. Иаков протестует против богатых потому, что, стремясь к накоплению все больших богатств, они злоупотребляют достатком и правами своих собратьев.

«Не богатые ли притесняют вас, – вопрошает Святой Иаков, – и не они ли влекут вас в суды? Не они ли бесславят доброе имя, которым вы называетесь?». Он вопрошает богатых: «Слышите, как вопиет против вас плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши?». И предупреждает их: «Вопли жнецов дошли до слуха Господа Саваофа».

Для Иакова одной веры было недостаточно. Религиозные убеждения нужно было выражать посредством действий: «Деяниями я докажу вам свою веру. Вера без действий бесполезна… Любой, кто вникнет в совершенный закон свободы, и пребудет в нем, тот, будучи не слушателем забывчивым, но исполнителем дела, блажен будет в каждом своем действии».

Святой Иаков запретил своим последователям прибегать как к словесному, так и физическому насилию, утверждая, что «милость может позволить себе себя смеяться над судом… И именно богатые выносят приговоры и убивают праведников»[2].

Ирод Агриппа II осудил и казнил Святого Иакова в 42 году нашей эры. Бедняки Лузитании в 4000 км к западу восприняли вести о его гибели близко к сердцу, как будто он умер среди них.

Класс, уполномоченный Римом править на этих территориях, потерял в столице рынок сбыта полезных ископаемых и сельскохозяйственной продукции, а также лишился защиты империи. По мере того, как ухудшались условия жизни и труда рабов, они все чаще отказывались работать. Их владельцам, лишенным рычагов, которые могли бы заставить их трудиться, приходилось заключать с рабами договоры, которые освобождали их и гарантировали им зарплату в обмен на возвращение на работу.

Но рынка, где могла бы продаваться сельскохозяйственная продукция, больше не было, и зарплаты не выплачивались. Римские бюрократы и представители судебной власти в Лузитании, уже давно выживавшие, опираясь на чисто фиктивную власть, начали отступать. Их место заняло «право» толпы, результатом чего стали массовые разрушения, описанные в начале этой главы. Единственными, кто пользовался достаточным уважением и популярностью, чтобы вернуть законность и порядок, были христианские епископы. Христиане были также единственной группой населения, которая могла потребовать признания нового порядка вещей в Риме от своего епископа или папы. К концу третьего века нашей эры церковь превратилась в эффективного администратора и гаранта справедливости – своего рода правительство – в отсутствии иной власти в Лузитании.

Епископа Мериды – столицы – критиковали за то, что тот тратит на себя дары верующих в пользу церкви, за чересчур богатые одеяния и алтарные кубки. При этом он построил первую в городе больницу, где больных врачевали бесплатно, а также странноприимный дом, который функционировал безвозмездно. Стремясь повысить благосостояние населения, Епископ также основал банк, который давал займы на развитие деловых предприятий под умеренный процент.

В начале четвертого века епископ Авилы Присциллиан набрал множество последователей из беднейших сельских районов Португалии. Затем он публично осудил своих коллег из числа духовенства за богатство и жадность. Он воспевал бедность и лишения как имеющие особую ценность в глазах божьих и проповедовал жесткую аскезу, выступая за безбрачие и вегетарианство.

В этом отношении его учения вторили проповедям Святого Иакова. Но Присциллиан пошел дальше и бросил вызов общепринятой христианской доктрине, отказавшись признавать Троицу. Он отрицал, что Иисус был рожден сыном божьим, считая его таким же смертным, как и все мы. Бог наполнил Иисуса святым духом уже после рождения. Причем это ни в коей мере не было уникальным явлением. Некоторых пророков бог одарил аналогичным образом, и любой, кто потрудился сделать себя достаточно приятным Богу, может рассчитывать на подобную благодать от Господа. Бог может наполнять собою женщин не в меньшей степени, чем мужчин, а, следовательно, они не менее пригодны для выполнения священнических функций, чем мужчины.

В любую другую эпоху официальная церковь заклеймила бы Присциллиана, а также бедняков, внявших его призыву стать подобными Христу, как еретиков. Но в это время в христианском мире царила поразительная терпимость. Состоятельные землевладельцы требовали от Папы, Святого Мартина Турского[3] и других опор традиционной веры объявить «присциллианизм» вне закона. Но хотя последние не были согласны с Присциллианом, они отказались порицать его. Поместья к этому моменту были практически парализованы культом бесполезности материальных владений. Тогда богатые помещики сами схватили Присциллиана и казнили его, что имело нежелательный эффект повышения его популярности.

Присциллианцы – в особенности в том, как они понимали Христа, – имели немало общего с германскими племенами на севере Европы, исповедовавшими учение Ария. Их приверженность этой неортодоксальной доктрине привела к тому, что эти племена более столетия проживали под постоянным прессом вооруженной махины официального римского христианства. Иногда в поисках новой родины, иногда в поисках добычи, а иногда движимые жаждой мести, эти племена волнами накатывались на Европу от Балкан до Греции. На протяжении некоторого времени они правили большей частью Франции. Племена визиготов захватили и разграбили даже сам Рим, а затем отступили в Иберию, чтобы поселиться среди единоверцев.

Исповедь визигота: «Мы истосковались по искусству и литературе. Мы Рим не грабили, а искали там поэзию почитать. Не серчайте, если мы чё поломали».

Племена визиготов нередко изображают как завоевателей, навязавших иностранное владычество. Тем не менее, в Португалии этих чужаков – каким бы ни было их военное искусство – насчитывалось менее пятидесяти тысяч, а противостояло им местное население, превосходившее их раз в двенадцать. Святой Мартин – епископ Браги – возвел на престол и миропомазал вождя визиготов как короля в обмен на публичное обращение последнего в католицизм. Но кем, собственно, правил этот король? Германские законы и обычаи, принесенные визиготами, применялись только в отношении германских поселенцев. Остальное население, которое находилось в большинстве, продолжало жить в соответствии с собственными обычаями и законами – как и раньше под управлением церкви.

Святой Мартин Брагский был монахом родом из Венгрии. Ему приписывают ту заслугу, что он первым принес в Португалию монастырскую традицию. В монастырях образовались большие сообщества высокообразованных священников и монахов, поднаторевших как в религиозных, там и в светских делах, которые жили в умеренности и славились своею неподкупностью. При Святом Мартине монахи объявили, что единственным правомерным языком богослужения является латынь. К этому времени готский язык германцев уже вышел из обращения, за исключением горсточки церквей. Служебники на готском языке были уничтожены, и язык исчез практически повсеместно.

На церковном соборе в Браге Святой Мартин Брагский объявил незаконными любые представления о Христе, которые противоречили бы католической доктрине Троицы. Одновременно он отменил запрет на брак местных католиков с готами. Король визиготов Реккесвинт парировал удар, нанесенный указами Святого Мартина, и объявил, что в силе теперь будут только германские указы. Это привело не только к катастрофе для него лично и его народа, но и для христианства в Португалии в целом.

Потомок визиготов в сегодняшней Севилье?

Согласно традиционному местному праву, которое сегодня снова применяется в Португалии, собственность родителя любого пола по его кончине делится между женой или мужем усопшего, если таковые имеются, а также поровну между их детьми. Женщины имеют такое же право наследовать имущество родителей, что и их братья, и могут  сами завещать собственность. Насаждение германского права означало, что женщины лишались своего права на собственность. Более того, наследство больше не делилось поровну между всеми детьми, а целиком переходило к старшему сыну. Это способствовало нарастающему недовольству в визиготском королевстве.

В 710 году король визигтов – Витица – был убит, очевидно, младшими сыновьями знати. Они отказались признавать в качестве нового монарха старшего сына Витицы – Ахилу – провозгласив вместо него королем одного из своих – Родериха. Ахила направил посла в Северную Африку, чтобы попросить Халифа поддержать его претензии на трон. Вероятно, Ахила думал, что армия берберов свергнет новый режим, получит за это возможность вдоволь пограбить, а затем вернется с трофеями в Северную Африку. Согласно арабским хроникам Халиф откликнулся на его предложение с брезгливым равнодушием. «Пошлите – велел он, – небольшое подразделение на разведку, но не подвергайте – по крайней мере пока – крупную воинскую силу опасностям экспедиции по морю».

Приходит Ахила к Халифу и говорит: \"Слышь, ахуййа (брат, арабский), дай воинов\". Халиф откликнулся на это предложение с брезгливым равнодушием.

В 711 году генерал Тарик переправил в Европу 7000 воинов. Они высадились на огромной скале, название которой до сих пор связывают с именем североафриканского командира: Джабал Тарик [гора Тарика] – Гибралтар. Родерих со значительно более многочисленной армией выдвинулся навстречу Тарику. Он лично повел в бой центральную дивизию элитных визиготских войнов. Другими двумя дивизиями по оба фланга от центральной командовали офицеры, которые заключили против Родериха тайный заговор. Дивизии были укомплектованы войнами из Южной Иберии; тех насильно загнали на воинскую службу, чтобы защищать режим, к которому они питали глубокое отвращение. Охотно выполнив команду, южные иберы бросились на мусульман, но только чтобы поприветствовать их в качестве освободителей. Родерих, вероятно, пал на поле боя: больше о нем никто не слышал – о живом или мертвом.

Тарик повел свою армию вглубь Иберии, почти не встречая сопротивления. Временами местное население даже приветствовало мусульман. Вместе со сверженной визиготской королевской семьей и знатью, епископы бросились спасаться на север – в Галисию. Метрополит – глава иберийской церкви – бежал без оглядки, пока не достиг безопасного Рима.

Продолжение последовало и лежит здесь.

[1] Также известен как один из Сынов Грома, Яков Больший, Иаго, Сантьяго. Сын Зеведея и Саломеи, брат святого Иоанна Богослова, Яков мог приходиться Иисусу сводным братом. Многие католические, протестантские и русские ученые отождествляли Апостола Иакова с Иаковым, братом Господним, как считается, ошибочно. Вероятно, Иаков был учеником Иоанна Крестителя и рыбаком. Он оставил всё, когда Христос призвал его стать «ловцом человеков». Проповедовал в Самарии, Иудее и Испании. Первым из апостолов принял мученическую смерть. Паломничество к мощам Иакова в Компостелле приняло такое распространение, что символы паломничества стали символами самого Иакова, а он сам покровителем паломников. Проповедь Иакова в Испании и тот факт, что там находятся его останки, сделали его покровителем Испании и всего испанского; на протяжении многих веков испанцы бросались в бой с криком «Santiago!» («Святой Иаков!»). Поскольку в Новом Завете встречается три Иакова, их черты нередко переходят от одного к другому, что может означать, что и у переводимого мною автора могут иметься неточности в отношении Святого Иакова [Примечание переводчика по материалам сайта www.catholic.ru/modules.php?name=Encyclopedia&op=content&tid=3559].

[2] Перевод взят с сайта http://azbyka.ru/otechnik/?Lopuhin/tolkovaja_biblija_56 и частично изменен, чтобы отразить полемический пыл автора книги, который, как мне представляется, не всегда точно цитирует первоисточник.

[3] Того самого Мартина, который отдал половину своего роскошного плаща – «cappa» – нищему. Ночью, во время сна Мартин увидел Господа Иисуса Христа, который, явившись ему одетым частью его плаща, велел ему взглянуть, не та ли это половина, которую он отдал нищему у ворот. Христос обратился к сонму предстоящих ангелов и громко сказал: «Этим плащом одел Меня Мартин, хотя он еще только оглашенный».

В день святого Мартина – 11 ноября – принято пить молодое вино и есть жареные каштаны. Празднование дня Святого Мартина во многих странах означает конец лета, окончание сельских работ и скорый приход Рождества.

В Средневековье каштаны считались здесь основным продуктом питания. В рационе португальцев они занимали ту же главенствующую позицию, какую картофель позднее занял в рационе многих европейских народов, например – ирландцев. Каштаны жарили, варили, запекали с мясом и даже делали из них десерты.

Ежегодно в Португалии выращивается около тридцати тысяч тонн каштанов. Португальская каштановая продукция экспортируется во Францию, Италию, Испанию и Бразилию [Примечание переводчика].