Продолжение перевода книги Мартина Пейджа о Португалии.

Уже опубликовано:

• Предисловие и Глава 1 — От Ионы до Юлия Цезаря
• Глава 2 — Рим на берегах Атлантики
• Глава 3 — Восход и закат христианства
• Глава 4 — Арабы несут цивилизацию в Европу

В 1126 году Гуго де Пейн – родом из Шампани – вернулся из Иерусалима в Европу, чтобы изыскать людей и средства и заручиться папским благословением на создание нового рыцарского ордена. Вместе с другим христианским рыцарем – Годфруа де Сент-Омером – он решил основать Орден Тамплиеров. Этот орден должен был заниматься охраной церкви, сооруженной в Иерусалиме на том месте, где когда-то, как считалось, стоял Храм Соломона, а также защищать направлявшихся в церковь паломников.

Но приступить к выполнению перечисленных выше задач смогло только следующее поколение тамплиеров. В первые годы после основания ордена рыцари были заняты созданием нового образцового христианского государства, которое в дальнейшем будет называться Португалией. Не одно столетие после того, как преследования привели к уничтожению ордена храмовников во Франции и в других странах, он продолжал процветать в замаскированном виде в Португалии – вплоть до девятнадцатого века. История Ордена Тамплиеров и история Португалии взаимосвязаны и тесно переплетены друг с другом.

Ордену Тамплиеров суждено было стать самым богатым институтом западного мира – богаче, чем любая монархия, чем сама Католическая Церковь, которой он номинально подчинялся. Но в момент зарождения ордена его основатели были настолько бедны, что на его гербе были изображены два рыцаря верхом на одной кобыле – предположительно, Гуго и Годфруа.

Гуго прибыл в Бургундию, которая на тот момент была самым процветающим из королевств западного мира. Бургундия находилась на пересечении коммерческих и интеллектуальных дорог Европы. Если верить хроникам цистерцианцев, Гуго преследовал конкретную цель, которая заключалась в том, чтобы подать прошение некому монаху Бернарду – аббату монастыря в Клерво. У Бернарда была репутация человека, способного влиять на исход выборов римских пап и по сути управлявшего понтификами. Будучи двоюродным братом герцогов бургундских, Бернард страдал хронической анемией, язвой желудка, гипертонией и мигренями. В возрасте двадцати пяти лет ему удалось убедить четырех из пяти своих братьев и семнадцать кузенов-аристократов принять обет бедности. В эту эпоху аскеза вышла из моды в монастырях Бургундии. Монахи-бенедиктинцы в главном из них – аббатстве Клюни – питались изысканными яствами и потребляли тончайшие вина. Большую часть года они проводили в своих роскошных домах в Париже. Настоятель монастыря, намекая на необходимость пожертвований монастырю в форме земельных наделов, драгоценностей, произведений искусства и наличных средств, любил повторять: «Для Бога нет ничего слишком роскошного».

В монастыре, который построил Бернард, братья ночевали в нетопленных общих спальнях на соломе без одеял. Их сон продолжался всего шесть часов, а днем у монахов не было ни единой свободной минуты: их время было полностью поделено между молитвами и физическим трудом. Бернард, который потерял способность различать вкусы в результате одного из своих заболеваний, заставил всю общину питаться исключительно вареными овощами, которыми питался сам. Он обитал в хибаре отшельника на территории монастыря, где его навещал травник. Из этой лачуги Бернард слал в мир поток писем, проповедей, наставлений и инструкций.

В них он клеймил моральное разложение епископов и священников. Подобно Святому Иакову Бернард защищал права крестьян, угнетаемых тем классом, к которому сам принадлежал. Бернард запретил дискриминацию евреев – народа, из которого вышел Иисус. Он требовал, чтобы христиане уважали женщин, поклоняясь Деве Марии, служившей небесным прообразом женского сострадания.

Неизвестно, кому первому пришла в голову идея создать государство Португалия и направить усилия рыцарей Храма на решение этой задачи. Из монастырских хроник Бургундии и авторитетной биографии Бернарда, написанной Братом Иринеем Валлери-Радо, мы знаем, что первоначально существовало намерение основать новое эталонное христианское государство на западном фланге Ислама. Оно должно было простираться от реки Миньо на севере Иберии до той территории, где сегодня находится город Агадир в Южном Марокко – чуть севернее пустыни Сахара. Спустя три столетия, когда Португалия превратилась в богатейшую из стран Европы, именно упорное стремление выполнить план Святого Бернарда и завоевать Марокко привело к самой пагубной из катастроф в истории Португалии и ее двухвековому подчинению власти испанской короны.

Семья Святого Бернарда активно интересовалась Иберией, начиная с конца XI века. Его дядя – Герцог Генрих Бургундский – побывал там со своей частной армией и помог Альфонсо, королю Леона и Кастилии (за которого сражался и отдал жизнь Эль Сид)[1], вступить в войну с арабами. За это он получил в жены вторую дочь Альфонсо Принцессу Терезу. В качестве приданного Альфонсо подарил молодоженам полоску атлантического побережья между реками Миньо и Дору, известную как «Портукалия».

К 1126 году, когда Гуго де Пейн прибыл в Бургундию, уже 14 лет как не стало Герцога Генриха. Принцесса Тереза осталась одна с единственным не умершим в детстве сыном. Его назвали Афонсу в честь дедушки и Энрикиш[2] по отцу. На тот момент Афонсу Энрикишу было 15 лет. В период регентства мать Афонсу Энрикиша принесла от его имени присягу своему племяннику – новому Королю Леона и Кастилии. По достижении совершеннолетия Афонсу немедленно заключил мать в крепость. Он женился на кузине Герцога Бургундского – Мафальде, которая была дочкой короля Амадея II Савойского. Затем Афонсу объявил себя королем. Неизвестно, где и как он это сделал. Официальная хроника Афонсу гласит, что его солдаты стихийно провозгласили его королем после триумфальной победы над берберами и арабами при Оурике. Но не имеется ни письменных, ни археологических свидетельств того, что такая битва в действительности имела место, как и подтверждений существования самого места под названием Оурике.

Из других источников следует, что регионом к югу от реки Дору по-прежнему правили мусульмане и что охранявшие его берберские солдаты из Северной Африки восстали из-за нехватки провианта, вступив в борьбу со своими арабскими командирами. Известия об этом мятеже достигли Бургундии. Там и родился план отправить в Иберию элитные воинские подразделения, чтобы вычистить враждующих между собою мусульман и застолбить эти земли за христианским миром.

В Труа прошел церковный собор, в котором участвовал Папа Римский и короли Франции и Германии. Они обсуждали возможность крестового похода. Бернард отказался участвовать в этом соборе. Папа Римский призывал его председательствовать на нем. Бернард сослался на плохое самочувствие. Папа отправил за монахом паланкин с носильщиками, которые донесли его до Труа.

Первым вопросом на повестке дня было создание Ордена рыцарей Храма. Никто больше не притворялся, что он будет защищать паломников: орден создавался для разгрома мусульман. Бернарда попросили прочитать проповедь, призывая желающих вступить в новый орден. Он наотрез отказался, заявив, что любой человек – ему сосед. А убийство соседа, будь он даже мусульманином, противоречит христианскому учению. Ни Иисус, ни его апостолы не проповедовали священной войны, на пропаганду которой сейчас толкали самого Бернарда, и сегодня выступили бы не на стороне «христианских» агрессоров, а на стороне их жертв.

Ослабленный болезнью, Бернард все-таки уступил. Он выступил с проповедью, которая, вероятно, была отвратительна ему самому. В ней он указал на то, что хотя Иисус и велел Святому Петру спрятать меч в ножны, есть и другой случай, когда Иоанн Креститель крестил солдат, не требуя, чтобы те сначала сложили оружие. Иоанн потребовал от воинов только не нападать на тех, кто не лжесвидетельствовал (Лука 3:14). Бернард отметил также, что сам Святой Августин утверждал, что временами войны случаются по божьему промыслу и совершаются с праведными намерениями, а потому бывают справедливыми.

Папа объявил о создании Ордена рыцарей Храма на соборе в Труа в январе 1128 года. Афонсу Энрикиш отправил клятву верности Ордену от своего имени и имени своей страны в аббатство Бернарда в Клево. Через шесть недель – в марте 1128 года – Гуго де Пейн с группой недавно присягнувших рыцарей достиг Портукалии. Часто отмечают, что им удалось сделать это невероятно быстро, поскольку предполагалось, что они ехали верхом. Но Бургундия находится в центре сети водных сообщений, которые тянутся во все стороны света. Когда Папа прибыл в Клерво, чтобы посовещаться со святым Бернардом в его хижине на территории монастыря, он плыл на корабле, который начал путь на средиземноморском побережье Италии и поднимался по Роне от Марселя. Гуго с рыцарями плыли в обратную сторону – вниз по реке Рона в Атлантику. Там их движение ускорили течения и преобладающие ветра. В дельте реки Соре – недалеко от того места, где сегодня находится город Лейрия, они захватили у берберов замок, в котором поселились.

Тенденцию идеализировать эту страницу португальской истории, преобладавшую среди авторов периода диктатуры Салазара, скорректировал популярный современный историк Жозе Эрману Сарайва. Он указал на то, что долгое время Афонсу Энрикиш и его рыцари вели себя не как армия освободителей, а как банда грабителей. Они совершали набеги на вражескую территорию, где занимались мародерством и похищением мирных жителей, которых превращали в рабов.

Самым известным из рыцарей был Жиральдо Бесстрашный (Geraldo Sem Pavor), который отбирал добро у мусульман и раздавал его христианам. Он обладал способностью незамеченным перелезать по ночам через стены мусульманских городов. Перед самым рассветом Жиральдо, «поднимая жуткий шум, от которого казалось, будто на город на них напал целый полк солдат», хватал все, что попадалось под руку, и скрывался с награбленным.

Бесстрашного Жиральдо в конце концом поймали не мавры, а кастильцы, когда тот совершал набег на Бадахоз – сегодня испанский город на границе с Португалией. Во главе отряда, который должен был вызволить Афонсу из плена, стоял сам Афонсу Энрикиш. Когда король проезжал через городские ворота, на него сбросили опускающуюся решетку. Она раздробила его левую ногу, и король попал в плен. Семья заплатила за освобождение Афонсу огромный выкуп, но его нога не восстановилась от многочисленных переломов, и он никогда больше не ездил верхом. Бесстрашный Жиральдо тем временем скрылся. На этот раз он вступил в ряды мусульман и грабил христианские города с таким усердием, что по выходе на «пенсию» мусульмане наградили его вотчиной в Северной Африке.

В ознаменование сорокалетия короля Афонсу Энрикиша была запущена новая военная кампания. Инициатива снова пришла из Бургундии, а задачей нового наступления было выйти из патовой ситуации, которая сложилась в войне между христианами и мусульманами. Христианский мир находился не в лучшем положении. С востока мусульмане теснили христиан все дальше от Черного моря. Славянский мир также представлял угрозу. Святой Бернард Клервосский и его ученик, которого он принял в монахи – Папа Евгений III, – призвали к началу Второго крестового похода.

Сохранилось письмо Святого Бернарда к его племяннику – Афонсу Энрикишу – в котором монах называет его «прославленным Королем Португалии», а также представляет тех рыцарей, с которыми были послано письмо, хвалебно отзываясь о них. Когда рыцари достигли Португалии, Афонсу Энрикиш и Гуго де Пейн возглавили поход в Сантарем – город, занимавший стратегически важную позицию на реке Тежу. Рыцари отправили гонца к мусульманскому правителю города, давая ему три дня на то, чтобы сдаться, либо вкусить их гнев, но рыцарей было так мало, что мусульмане игнорировали ультиматум.

На заре четвертого дня рыцари прислонили штурмовую лестницу к городской стене. Только трем из них удалось взобраться на стену, прежде чем лестница рухнула. Эти трое убили двух часовых и с боем прошли по главной улице, ведущей к воротам города. Они смогли открыть ворота, и в город ворвались другие рыцари. Все рыцари дали Бернарду обет отказаться от личной выгоды и воевать исключительно за Христа. В Сантареме они атаковали безоружных горожан, большинство из которых были христианами, устроив кровавую бойню. Пока рыцари выносили из города награбленное, выжившие мирные жители бежали на юг, чтобы найти убежище в Лиссабоне.

Афонсу Энрикиш даровал рыцарям все церкви в Сантареме. На огромном панно из керамической плитки в монастыре Алкобаса изображено, как Афонсу Энрикиш после захвата Сантарема сочиняет благодарственное письмо Святому Бернарду за то, что тот послал ему военную помощь.

Окрыленные успехом, бургундцы начали кампанию по набору рыцарей по всей Франции, Германии, Нижним странам (Нидерланды, Бельгия, Люксембург) и Англии. В это время Англией правили нормандцы, которым удалось оккупировать ее после двух неудачных попыток взять под свой контроль Португалию. Всего в крестоносцы записалось 3000 рыцарей. Чтобы перевезти их, был собран флот из 164 судов. Они плыли по Рейну и Сене, а также по рекам вокруг южного побережья Англии, чтобы встретиться в Дартмуте в графстве Девон.

Британские историки, рассуждавшие об историческом долге португальцев англичанам, нередко утверждали, что в сущности это была английская экспедиция, которую разбавило небольшое число воинов с континента. Не подвергалось сомнению и то, что изначально перед войском стояла задача совершить крестовый поход в Святую Землю. Попав в страшный шторм в Бискайском заливе, корабли бросили якоря в Порту, где встали на ремонт и взяли на борт свежие запасы воды и провианта. Дальше обычно рассказывают, как португальский епископ, щедро накормив рыцарей роскошным обедом, зачитал им через переводчиков просьбу Афонсу Энрикиша отложить дальнейшее путешествие и помочь ему взять Лиссабон штурмом.

Свидетельства в хрониках Бургундии говорят совсем о другом. Они доказывают, что с момента зарождения идеи похода, он был направлен на завоевание Португалии. Суда собрались в Дартмуте и отправились оттуда потому, что с ветхозаветных времен было известно, что именно здесь находится защищенная гавань, из которой удобно пересекать Бискайский залив. По этому маршруту корабли из стран Северной Европы будут ходить на юг еще не одно столетие после крестового похода.

Это рискованное предприятие стало единственным успешным эпизодом в остальных отношениях провального Второго крестового похода, который покрыл позором Святого Бернарда и его протеже – Римского Папу.

То, что нам известно об осаде и успешном взятии Лиссабона в 1147 году, описано очевидцем, который писал на латыни и, как считается, был норманнским священником, выполнявшим при рыцарях роль капеллана. Его отчет хранится в библиотеке Колледжа Тела Христова в Кембридже.

Для жителей Северной Европы Лиссабон был фактически закрыт на протяжении четырех тысячелетий. Капеллан пишет, что этот город находился за пределами известного мира на самом юге Атлантического океана. Лиссабон имел репутацию «самого богатого из торговых городов Африки – более богатого, чем большинство европейских городов».

Когда крестоносцы подошли к стенам Лиссабона, город уже трещал от притока беженцев из Сантарема. Его население достигло 150000 мужчин, плюс никем не сосчитанных жен и детей. Для сравнения, население Парижа на тот момент составляло 50000, а Лондона 30000 человек. В число жителей Лиссабона входили, по словам капеллана, «все аристократы Синтры, Алмады и Памелы, а также множество купцов из всех регионов Испании и Африки». Город высился на вершине холма, а «его стены, постепенно спускаясь вниз, тянулись до самого берега Тежу, окруженного только одной стеной». За стенами на западе простирались городские предместья. Богатство этой земли изумило завоевателей-северян. «Ей нет равных, – писал капеллан, – по богатству плодов земли, будь то фрукты или виноград. Она изобилует всем: от дорогостоящих предметов роскоши до необходимых продуктов потребления. Здесь имеется золото и серебро, и никогда не было нехватки железных руд. Прекрасно растут оливки. Нет ничего, что бы не воспроизводилось или было бесплодно: ни единого растения, которое не дает урожая. Местные жители не варят соль, а копают ее. Здесь так много фиговых деревьев, что жители не съедают и доли всех их плодов. Регион славится разными видами охоты. Воздух полезен для здоровья. На лужайках резвятся и размножаются на редкость плодовитые кони». Река Тежу была настолько щедрой, что она, как утверждали, на две трети состоит из воды и на одну треть из рыбы и моллюсков.

Не успел крестовый поход подойти к стенам города, как англичане и нормандцы объявили забастовку. Они заявили, что отказываются брать город штурмом, если им не дадут разграбить его целиком, не делясь с португальскими воинами. Афонсу Энрикиш пошел на благородные уступки в своем лагере на севере города: «Поскольку нам постоянно докучают мусульмане, нам, очевидно, не суждено накопить сокровищ. Чтобы бы вы ни нашли в наших землях, считайте вашим».

Была составлена официальная грамота, в которой Афонсу Энрикиш пообещал тем рыцарям, «которые останутся осаждать Лиссабон, право взять в свое распоряжение и собственность и хранить в качестве таковой любую собственность неприятеля. Я и мои люди не возьмем из этого ни крохи. Если богу будет угодно, чтобы они взяли Лиссабон штурмом, то город будет принадлежать им и находиться в их руках до тех пор, пока они не перевернут в нем каждый камень и не разграбят его. После того, как они обшарят и разграбят город до собственного удовлетворения, они передадут его мне». Городки и земли вокруг Лиссабона решено было поделить между завоевателями по рангу. Они и их наследники освобождались от португальских таможенных сборов и налогов.

Рыцарями командовал Лорд Сахер Арчеллский[3]. Он приказал им установить шатры на холме, обращенном лицом к городу, «на расстоянии примерно в один бросок палки» от него. Лорд Сахер поставил здесь свой шатер, а рядом с ним установил свой командный пункт нормандец Эрби де Гланвиль. Их воины вернулись на корабли, где провели ночь.

Примерно в девять утра рыцари начали обстрел города камнями из пращей. По другую сторону городских стен мусульмане и мосарабы взобрались на крыши и начали метать камни в крестоносцев. Другая группа рыцарей, которая пыталась прорваться через городские предместья с боем, столкнулась с яростным сопротивлением. Они позвали подкрепление. Когда оно подошло, защитники встретили его градом стрел и камней, выпущенных из катапульт. Обе стороны несли тяжелые потери. Перед закатом мусульмане и мосарабы отступили, а с наступлением тьмы пригороды перешли под контроль рыцарей.

Следующие дни были посвящены мелким стычкам и обмену оскорблениями. Христиане кричали, что Мухаммед был сыном проститутки. Мусульмане отвечали взаимностью, плюя и мочась на кресты, которые затем кидали в крестоносцев. К этому моменту нормандцы и англичане заняли позиции к западу от городской стены. Бретонцы охраняли берег реки. Немцы, французы и фламандцы стояли на востоке. Немцы по собственной инициативе пять раз пытались прорыть тоннели под стенами, но защитники отбрасывали их назад. Англичане и нормандцы соорудили деревянную башню на колесах высотою в тридцать метров. Они начали толкать ее к городской стене, но башня застряла в песке. Там она «днем и ночью без передышки подвергалась обстрелу, пока на пятый день, когда мы уже потратили массу усилий и понесли тяжелый потери, напрасно защищая башню, не сгорела. Наши войны пали духом на целую неделю». Капеллан из Бристоля (не рассказчик, а другой) призвал рыцарей поднять мятеж. Отношения между англичанами и нормандцами с одной стороны и остальными крестоносцами с другой становились все более натянутыми. Ходили слухи о том, что в лагере немцев хлеб причастия превратился в окровавленную плоть во время утренней мессы. Нормандцы и англичане решили, что Бог карает их, демонстрируя свое омерзение их кровожадным поведением.

Однажды вечером, когда шла уже шестая неделя осады, десять мусульман сели в небольшую лодку и погребли на противоположный берег Тежу. Их заметили бретонцы и погнались за ними на гребных судах. Мусульмане выпрыгнули из лодки и поплыли назад в сторону города. Они оставили в лодке мешок писем, адресованных мусульманским правителям Палмелы, Эворы и других городов к югу от Тежу. Письма молили о помощи в «освобождении города от варваров». В них рассказывалось о гибели многих знатных мусульман и об отчаянной нехватке хлеба и провианта. Затем крестоносцы перехватили гонца с письмом от правителя Эворы губернатору Лиссабона: «Поскольку мы уже давно заключили перемирие с королем португальцев, я не в силах нарушить обещание и пойти на него войной. Купите себе безопасность, заплатив им деньги».

Капеллан нормандских рыцарей написал в своем повествовании: «Это сильно подняло боевой дух воинов, которые снова были готовы идти в бой с неприятелем». Группа рыцарей, отправившихся с набегом на Синтру, вернулась в лагерь крестоносцев с трофеями.

Когда бретонцы рыбачили с южного берега Тежу, их атаковала группа мусульман и убила нескольких рыцарей, взяв пятерых в плен. Англичане и нормандцы совершили карательный набег на городок Алмада, который находится на южном берегу Тежу. В тот же вечер они вернулись с двумя сотнями арабских и мосарабских пленников и с восьмьюдесятью отрубленными головами. Они утверждали, что сами потеряли всего одного бойца. Рыцари насадили головы на копья и стали размахивать ими под стенами Лиссабона.

«Они пришли к нашим людям как просители, умоляя вернуть им головы, которые мы отрубили», – пишет в своей хронике капеллан. «Получив головы, они отнесли их за стены с криками скорби и причитаниями. Всю ночь горестные голоса и крики отчаяния слышались из всех уголков города. Дерзость этой геройской вылазки вселила великий страх в сердца неприятеля».

Несколько рыцарей, принимавших пищу под открытым небом недалеко от городской стены, оставили на месте пикника несколько недоеденных фиг. Они заметили, что люди тайком выползают из города, чтобы забрать фиги. Следующие несколько дней они оставляли пищу на том же месте. Затем они спрятали капканы и громко смеялись над агонией тех, кто попал в ловушки. Лиссабон был построен тесно – стена к стене, а внутри городских стен не имелось кладбища. Трупный смрад начал проникать повсюду. Бедняки все больше перебегали в лагерь крестоносцев. Они умоляли накормить их, а в обмен на еду делились с рыцарями ценной информацией о положении в осажденном городе.

Через пятнадцать недель немцам удалось-таки вырыть туннель под восточной стеной. Они забили туннель горючим материалом и подожгли его. «Когда запели петухи, обвалился кусок стены длиной около тридцати локтей (порядка шестидесяти пяти метров). Они слышали, как мусульмане, охранявшие стены, мучительно заголосили, что, похоже, настал конец их долгим земным трудам и наступил последний день, и что придется им принять смерть, что само по себе уже великое утешение… Мусульмане стянулись со всех концов обороняемой территории к пробоине в стене. Когда жители Колона и фламандцы попытались прорваться через брешь, их отбросили назад… Рыцарям не удалось одолеть защитников в контактном бою, и тогда они так яростно атаковали их стрелами, что те стали похожи на ежей. Неподвижные, они держали оборону, будто живые».

Изнуренные ратным трудом немцы вернулись в лагерь. Нормандцы и англичане пошли занимать их место, но немцы остановили их и предложили сделать собственную брешь, а не лезть в чужую. Нормандцы и англичане построили новую башню, которую покрыли бычьими шкурами, чтобы защитить от горящих метательных снарядов и камней. Ее освятил Архиепископ Браги, окропив священной водой. Башню начали толкать вверх по склону к городским стенам, и мусульмане бросили на этот участок весь гарнизон. Рыцарям удалось протолкать башню десять метров на запад, а норманнские и английские арбалетчики и лучники открыли безжалостный огонь по защитникам. Наступила ночь, и битва постепенно затихла, а затем и вовсе прекратилась.

На следующее утро рыцарей отрезал от башни прилив. Мусульмане рискнули атаковать башню. «Но море стремительно отступило, и изможденный неприятель отказался от борьбы», – повествует капеллан. Рыцари собрались на песке и протолкнули башню ближе, чем на метр от стены. «Когда мусульмане услышали шум перебрасываемого на стену мостика, они завопили во весь голос и сложили оружие на наших глазах, протягивая руки, как просители, и моля о перемирии».

Из крепости вышли пятеро, чтобы обсудить с королем Афонсо Энрикишем условия сдачи города. Группа рыцарей бросилась убивать парламентариев, но португальцы остановили их. Нормандцы и англичане с одной стороны, и немцы с фламандцами с другой вступили в яростный спор о том, как поделить трофеи. Мусульмане и португальцы следили за их грызней с обоюдным отвращением.

Наконец, удалось достичь соглашения об условиях сдачи Лиссабона. В город должна была войти одна группа из 150 нормандцев и англичан и другая из 150 немцев и фламандцев. Они должны были взять главную башню. Туда жителям Лиссабона надлежало снести все свое имущество. Затем рыцари обыщут дома, склады и магазины. Любой мусульманин, которого уличат в сокрытии пожитков, будет обезглавлен. Всем остальным дозволялось покинуть город с миром. К недовольству некоторых рыцарей, мусульманскому правителю Лиссабона разрешили сохранить всю собственность за исключением арабской кобылы, владеть которой пожелал Лорд Сахер Арчеллский.

Мусульмане растворили ворота. В город потекла река из рыцарей, которые немедленно устроили оргию из убийств, изнасилований и мародерства. Они не ограничивались нападением на мусульман, но перерезали глотку Епископу Лиссабонскому. Многие христиане держали распятия и образы Богородицы, моля о пощаде. Рыцари резали их, как скот, считая их мусульманами, прибегшими к святотатству, дабы спасти свои шкуры.

«О, как все ликовали!» – пишет капеллан. «Какая во всех была особая гордость! Какие потоки радостных благочестивых слез пролились, когда – во славу Господа и Пресвятой Девы – спасительный крест был воздвигнут на самой высокой башне в знак покорения города, а наш Архиепископ и Епископ вместе со священниками и всеми людьми нараспев произнесли в слезах, но с великим ликованием: «Te Deum Laudamus»[4].

Продолжение здесь.

[1] Речь идет о короле Альфонсе VI, а также о национальном герое Испании Эль Сиде Кампеадоре (El Cid Campeador), который погиб от отравленной стрелы в 1099 году. «Сид» происходит от арабского «сеййиди» или «сиди» – «мой господин» [примечание переводчика].

[2] Что следует понимать как «Афонсу сын Генриха» [примечание переводчика].

[3] Прославивший себя в битве за Лиссабон «Lord Saher of Archelle» среди португальцев был известен как «Saerio de Archelles» или «Arcelis». Аристократ нормандского происхождения из Графства Линкольншир на востоке Англии. После штурма получил от Афонсу Энрикиша в дар город Алмада, который сегодня входит в Лиссабонский регион. Некоторые считают, что именно Лорд Сахер стал основателем влиятельного рода de Almada. Получив Алмаду, Лорд Сахер отказался от претензий на деревушку Асгардби в родной Линкольнширщине, которая служила костью его раздора с находившимся неподалеку аббатством. Интересная семейная история: из викингов Аусгарда через Англию в Португалию, а оттуда в Новый Свет [примечание переводчика].

[4] Тебя, Господь, мы славим! (латынь) [примечание переводчика].