Тур «Панорама Исландии» – это задумчивая пастораль, утонченная импровизация в стиле «арктический джаз». Она исполняется среди ароматных росистых лугов, отражаясь в зеркальных фьордах. Я несколько раз возил туристов по этому маршруту. Места ночевки разнились от тура к туру. Чем менее «звездной» оказывалась сельская гостиница, ферма или база рыбака, где мы размещались на ночлег, тем пронзительнее звучали заключительные аккорды нежной сюиты уходящего дня – прощальные крики куликов, утиные трели, неподражаемые краски арктического заката.

Иногда мы ночевали в Хусавике – «мировой столице осмотра китов», а иногда только заезжали в этот городок. Неизменным было то, что из Хусавика мы отправлялись наблюдать китов, хотя в обязательную программу это не входило. Я добросовестно предупреждал туристов, что над фьордом часто висит непроницаемый туман, что временами удается увидеть лишь непристойно задранный китовый хвостик, что знакомство с китообразными в условиях дикой природы отличается от посещения дельфинария. Но так устроено, что чем больше человека отговариваешь, тем сильнее ему хочется. Поэтому мои мини-группы обычно в полном составе грузились на борт кито-смотрового судна, предварительно закидав меня вопросами о погоде, качке и собственной простудопригодности в условиях Северной Атлантики.

Хусавик переводится как «залив домов». В 870 году – за 4 года до появления в Исландии официального первопоселенца – здесь высадился и перезимовал некий Гардар Сваварссон, следовавший из Швеции на Гибриды. Он назвал остров «Гардарсхолми» (остров Гардара) и поселился в районе нынешнего Хусавика. От Гардара сбежал раб по имени Науттфари, что переводится как «ушедший в ночи». Он поселился на противоположном берегу фьорда. Прибывшие позднее викинги обнаружили во фьорде домики Гардара и Науттфари и дали этому месту его нынешнее название.

Имена Гардара и Науттфари увековечены в названиях судов фирмы «North Sailing», которая любезно катает нас по фьорду. Мне кажется, что надо не только рассказывать туристам историю Гардара и Науттфари, но также обыгрывать ее, связав воедино былое и грядущее. Например: новые поселенцы находят во фьорде могилу беглого раба, и он является к каждому из них во сне с пророчеством, что Хусавику суждено стать мировой столицей китоведения. Или: собираются первые поселенцы на тинг (парламентский сходняк) на берегу туманного фьорда, и вдруг среди них объявляется чужак, наряженный дельфином. Он предупреждает, что люди смогут жить во фьорде, только если не будут обижать китов. А коль обидят, так явится синий кит, махнет хвостиком и смоет всех свирепых викингов в хрустальную бездну фьорда – как сами-знаете-что в унитаз.

День выдался пасмурным, и мы плещемся в «силиконовых» водах Природных купален озера Миватн. К нам подходит хозяин «North Sailing» – человек с повадками корсара и негибким именем «Hörður» («твердый»). Мы мало похожи на экстремалов, но он предлагает нам идти в море не на обычном моторном судне, а на шхуне под парусами. «Качать сильно будет?» – в тревоге спрашиваю я. «Напротив, – отвечает Хёрдюр – моторное судно сильнее бьёт волною, к тому же под парусом не будет вонять мазутом». Посоветовавшись с исполненными безрассудного оптимизма туристами, я соглашаюсь. Крепыш Хёрдюр, которого я называю про себя «Prince of Whales» (созвучно «Принцу Уэльскому», но переводится как «принц китов») потирает руки…

Итак, Науттфари ушел темной ночью, наказав исландцам беречь китов, и что получилось? Исландия – одна из немногих стран, которая продолжает бесцеремонно убивать китов, одновременно демонстрируя туристам места, куда они приходят питаться. Причудливая окрошка из экотуризма и суверенной лицензии на убийство…

В исландских водах обитает 23 вида китов, но добывают только двух: малого полосатика и финвала – второго по величине (после синего) кита на планете. Исландцы считают, что поголовья этих животных полностью восстановились: в их водах обитает порядка 40 000 полосатиков и 20 000 финвалов. Международный союз охраны природы подтверждает, что полосатикам не грозит исчезновение. Согласно оценкам Международной китобойной комиссии в северном полушарии их насчитывается до 100 000 особей. Что касается финвалов, то международные природоохранные органы не считают, что их поголовье полностью восстановилось. Хотя Международный союз охраны природы и признает, что число финвалов вокруг Исландии, Гренландии, Ян-Майен и Фаррер достигло уровня начала XX века (25 800 особей), он предупреждает, что до полного восстановления их популяции пока далеко. Исландский институт океанических исследований санкционирует ежегодную добычу до 350 малых полосатиков и 154 финвалов, что, по мнению ученых, соответствует нормам устойчивого природопользования.

Наступает завтра, и мы мчимся с озера Миватн в Хусавик, чтобы успеть на утреннее китопредставление. Деревянная шхуна «Haukur» («ястреб») – самый красивый корабль в городе. Он построен недавно – в 1973 году, но по образцу старых рыбацких судов XIX века. День выдался солнечным, но прохладным, и нам выдают не оранжевые водонепроницаемые робы, а теплые комбинезоны на молниях. Выходим из порта на моторе. В пенистой дали стремительно исчезает шпиль кирхи Хусавика, увенчанной кельтским крестом. В качестве гида-китоведа в этот раз выступает просоленная девушка из Хорватии, которую зовут «Дуня».

На средневековых картах китов изображали ужасающими монстрами. Особенно поднаторели в искусстве устрашающей дезинформации португальцы, стремившиеся сохранить в тайне подступы к своему колониальному «далеку». Они пугали мореплавателей рассказами о свирепых заморских гадах и китах, топивших каравеллы одним взмахом хвоста. Сегодня в гостинице «Хусавик» все пропитано Мелвиллом – и коктейль имени Капитана Ахава, и джакузи, где спинку туристам ласково почешет сам Моби Дик. Коридор украшают коллекции китовых марок разных народов: в Гане китов считали священными животными, во Вьетнаме предавали земле, а в исландском языке слово «hvalreki» (выбросившийся на берег кит) означает удачу. Впрочем, кит у Мелвилла вовсе не был добряком: он потопил судно – да так, что выжил только один член экипажа. Роман «Моби Дик» основан на реальном событии: в 1820 года гигантский кашалот протаранил американское китобойное судно в Тихом океане.

Hvalreki — удачно выбросившийся кит

Тухлый кит

Останки кита

Начинаем ставить паруса. Хёрдюру нужны для этого помощники, и в качестве волонтера вызывается косолапый широкоухий голландец. С немыслимой для своего тучного тела грацией голландец скачет по кренящемуся то влево, то вправо судну. Он крепит снасти, опережая команды капитана. Порванная канатом ладонь кровоточит, комбинезон спущен до пояса, лопуховатые уши розовеют в лучах арктического солнца. Голландец счастлив, а я с тревогой слежу за поперечным бревном, закрепленным на главной мачте. Думаю, у него есть голландское название – «хрюненбаум» какой-нибудь. И рано или поздно оно вырвется из опутывающих его веревок и огреет кого-нибудь по голове. По крайней мере, со мною так всегда бывало, когда я пытался освоить виндсерфы и блоукарты: парус жил собственной жизнью, в ущерб моей.

В 1979 в Восточной Исландии поймали молодого самца касатки. Его назвали по-исландски «Сигги», затем переименовали на японский лад в «Кейко», что переводится как «счастливчик». После непродолжительного пребывания в исландском океанариуме Кейко продали в США, где в 1993 году он стал героем киноленты «Free Willy» («Освободите Вилли»). В 1998 году фонд друзей Кейко, озадачившись его «освобождением», собрал 7 миллионов долларов, чтобы специальным авиарейсом доставить касатку из Орегона «домой» в Исландию. Там одомашненный кит учился охотиться в построенном для него аквариуме, нашпигованном видеокамерами. В 2003 году Кейко отпустили на свободу, и он скончался от пневмонии у берегов Норвегии в возрасте 27 лет. Свободным. В Норвегии имеется памятный знак в его честь, а в Орегоне по просьбе друзей Кейко прошла мемориальная служба. На «похоронах» Кейко пастор сказал, что «он не принадлежал к нашему биологическому виду, но был одним из нас».

Что изменилось в нашем сознании? Как касатка, которую называют китом-убийцей, стала другом детей? Человечеству стало скучно с самим собою? Одиноко? Его гложет вина за почти поголовное уничтожение китов в XX веке? Или за технический прогресс, который, как известно, полезен, но счастья никому не принес? Легко насмехаться над наивной сентиментальностью защитников прав животных, но трудно не согласиться с тем, что заполняющие нашу жизнь технологические «цацки» фрагментируют наше сознание, мешая постигать себя и окружающий мир. Кто поспорит с тем, что общаться с дельфинами полезнее, чем рубиться на мобильнике в «angry birds», а скакать на лошадке увлекательнее, чем стоять в пробке?

Наконец, парус поставлен. Без происшествий. Шхуна со зловещим креном мчится вдоль горной гряды, обрамляющей фьорд с запада. На носу похрапывают похмельные экотуристы в густых дредах и бородах. Временами судно перекладывает с бока на бок, и дамские сумочки, рюкзаки и чехлы с фотоаппаратами – а также туристы – рушатся на палубу, перекатываясь от борта к борту. Иногда нос судна взмывает, потом рушится с высоты, поднимая столб брызг. Это весьма кстати, потому что многие туристы, страдая морской болезнью, сползлись к низким бортам судна. Брызги освежают.

Мой российский контингент героически переносит тяготы и лишения морской прогулки. Голландец продолжает висеть на снастях. Я размышляю, что мне не мешало бы тоже принять участие в вязании парусов и канатов, но к канатам отношусь так же настороженно, как к мачтам. Канаты – источник травматизма. В молодости я работал на траулере и едва не угодил в море вслед за разматывающимся тралом, когда какой-то вредный канат схватил меня за ногу.

В прошлом веке китам грозило уничтожение. На грани исчезновения оказался синий кит – самое крупное млекопитающее на планете. Он весит 150 тонн, а его длина превышает 30 метров. В 1946 году была основана Международная китобойная комиссия. А в 1973 году в журнале «Science» появилась статья канадского математика Колина Кларка, в которой тот обосновал экономическую нецелесообразность добычи медленно восстанавливающихся китовых видов. Защитники животных взяли на вооружение выкладки Кларка, чтобы оказывать давление на Международную китобойную комиссию. В 1982 году комиссия приняла мораторий на добычу китов, который вступил в силу в 1986 году.

Выступив против моратория, Исландия, Норвегия и Япония получили право продолжать ограниченный промысел китов в научных целях в период с 1986 по 1989 годы. Летом 1986 года экологическая организация «Sea Shepherd» (Общество охраны морской фауны), основанная отцом «Гринписа» Полом Уотсоном, затопила в рейкьявикском порту два китобойных судна и совершила набег на китовую станцию. Говорят, что если бы не действия иностранных экорадикалов, исландцы давно отказались бы от китового бизнеса. Но после атак им втемяшилось, что китобойство – их суверенное право, на которое посягают иностранцы. В отличие от коренных народов Севера, только 3% исландцев регулярно потребляет в пищу китовое мясо, так что этнической пищей исландца его не назовешь. При этом китобойный промысел развился на острове лишь во второй половине XX века и сосредоточен в руках одной семьи.

После атаки Исландия выдвинула против «Sea Shepherd» обвинения в терроризме. Примечательно, что «Sea Shepherd» использует в качестве логотипа стилизованный пиратский флаг, что могло вдохновить российских юристов на обвинения против экипажа «Arctic Sunrise». Прошлым летом «Гринпис» нанес ряд болезненных ударов по экспорту китового мяса из Исландии, сообщив голландским и немецким портовым властям, что исландские контейнеры содержат запретный китовый груз. Контейнеры с китятиной вернулись на остров, где к тому моменту уже скопилось 130 тонн мороженого китового мяса. Кому нужен мороженый кит, если есть свежая баранина?

Мы приближаемся к месту кормления китов в самой глубокой части фьорда. Совладав с морской болезнью, туристы по достоинству оценивают преимущества парусного перехода. Шхуна идет с постоянным глубоким креном, но тело привыкло к нему, налилось упругой силой. По сравнению с парусником моторное судно ведет себя непредсказуемо и хаотично. Ветер и арктическое солнце зарумянили наши счастливые лица. Начинается погоня за китами, которые сегодня только хороводов вокруг шхуны не водят. Слышен треск эфира: капитаны обмениваются координатами. Мы всматриваемся в серые дали. Вдруг неподалеку раздается фырканье и поднимается фонтан зловонного дыхания. «Горбатый кит на половину четвертого» – вещает в микрофон Дуня. Все бросаются к правому борту наблюдать очертания китового тела под шхуной. Горбатый плывет параллельно шхуне, потом уходит под воду, взмахнув на прощание хвостовым плавником. На хвосте белое «оперенье», узор которого уникален: по таким узорам биологи различают особей. Бывает, что исландский кит покажется где-нибудь на Азорах: туристов просят присылать свои фотографии китов, чтобы исследователи могли занести их в базу.

Исландия вышла из Международной китобойной комиссии в 1982 году, протестуя против игнорирования предоставленных ею научных данных. В 2002 году исландцы вернулись в Международную китобойную комиссию с тем условием, что если представленные ими цифры подтвердят восстановление китовых поголовий, то страна получит право бить китов в научных целях. В 2006 году Исландия возобновила промысел малых полосатиков и финвалей, игнорируя протесты Евросоюза. Но китовое мясо нелегко продать, так как действует международный запрет на торговлю им. Рынок в Японии «просел» после фукусимской катастрофы. Одно из разоблачений «Гринписа» неприятно удивило даже сторонников китобойного промысла: исландское китовое мясо, направлявшееся в Японию, предназначалось для производства собачьих консервов!

Дуня с Капитаном Хёрдюром раздают ром с какао и плюшки. Мои туристы благодарят Хёрдюра, уверяя, что ничего интереснее им переживать не приходилось. Я тоже доволен, что прогулка удалась и мы возвращаемся в порт без потерь. Иду свидетельствовать свое почтение голландскому мореходу: он затмил всех исландцев, норвежцев и фарерцев вместе взятых. Спрашиваю, много ли он ходит на яхте. Голландец говорит, что новичок: только раз был в Адриатике. Я говорю, что у нас в России был один эффективный правитель, и того «сделали в Голландии». Голландец улыбается, но чувствуется, что комплиментов он не любит. «Обожаю море и паруса, выйду на пенсию – буду туристов катать», – говорит он.

Китовый промысел, утверждают его сторонники, не только не угрожает экологическому балансу, но напротив – даже необходим. По оценкам биологов киты съедают в исландских водах порядка шести миллионов тонн морепродуктов в год (кальмары и криль), а также два миллиона тонн экспортной рыбы – трески, сельди и мойвы. Весь исландский рыболовецкий флот добывает чуть больше миллиона тонн в год. Не удивительно, что исландцы опасаются, что киты слопают всю дорогостоящую треску в их территориальных водах.

Шхуна возвращается в Хусавик. Туристы в восторге: глаза горят, сердца поют. Китов называют «харизматическими представителями мегафауны» – наравне со слонами или, скажем, носорогами, чьими ближайшими родственниками киты, собственно, являются. Дуня сообщает мне, что хотя Хорватия и вошла в Евросоюз, у нее возникли трудности с разрешением на работу из-за бюрократической тягомотины исландских властей. Пока мы ходили за китами, в Хусавик вошло судно исландской береговой охраны. «Не тебя ищут?» – спрашиваю Дуню. Людская возня неприятна, но поправима. А по сравнению с китами сущая мелочь.

Имеется множество аргументов против китобойного промысла. В последние годы все громче звучит тот, что это плохой бизнес. С 2006 года Исландии удалось экспортировать лишь 450 кг китового мяса, при этом страна потеряла несоизмеримо больше в международной репутации. Даже если вы считаете, что убийство кита не отличается от убийства животных на ферме, не стоит дразнить гусей: настраивать против себя лобби защитников прав животных также опасно, как принимать законы против геев или евреев.

Немало споров вызывает и сам метод убийства китов. Сегодня их бьют максимально «гуманным» способом: при помощи начиненного взрывчаткой гарпуна, который пробивает череп и взрывает мозг. Если кита убивать традиционным способом, то его агония длится не меньше часа. Фарерцы, к слову, лупят дельфинов и гринд битами и топорами, предварительно загнав в мелководный фьорд. Там это называют «традиционным развлечением викингов», но даже самые стойкие приверженцы китового промысла не одобряют такой кровавой бойни.

Самым сильным и одновременно самым слабым остается моральное возражение против убийства китов. Вооружившись технологиями, человек еще в прошлом веке доказал, кто здесь Царь природы. Настало время с помощью тех же технологий поправить нанесенный природе ущерб и научиться жить в гармонии с ней. Киты выступают в качестве символической связки между миром природы и миром людей. Полное восстановление их поголовья станет более убедительным свидетельством могущества человека, чем их истребление.

Мы грузимся в автобус. Это последний вечер тура. За ужином туристы оживленно обсуждают парусники и китов. Я болтаю со знакомым исландским водителем. «Обычно – говорит он, – когда люди раскрываются и начинают общаться поверх возрастных, социальных и имущественных барьеров, это значит, что путешествие близится к концу». Я думаю о том, что при всем своем мнимом величии люди, в сущности, одинокие существа. И способны видеть себя только отраженными от того, кто больше их: бога на облаках, инопланетян в космосе, китов в морских безднах. «Харизматические представители мегафауны» нужны людям, чтобы лучше понять друг друга. И это, в сущности, неплохой довод в пользу того, что китов убивать не следует.

Китовый череп

Мертвый кит