Продолжение. Начало здесь.

Еще одним «лучом света» в царстве фестиваля для меня стала встреча с Соулей в кафе «Гаити» в рейкьявикской гавани. Соулей Стефаунсдоуттир – молодая женщина-музыкант. Ей двадцать с небольшим, и она родом из Хапнарфьёрдюра в пригородах Рейкьявика. У Соулей нет проблем с «водительскими правами» музыканта: она с малолетства училась играть на фортепьяно, выступала с оркестром, обучалась духовым инструментам и композиции. Но настоящие музыкальные зубы у Соулей проросли только в группе «Seabear». Еще она играла в команде со Снорри Хельгасоном. Соулей исполняет нежно-чарующие вокальные партии на расплывчатом фоне фортепьяно и гитары. Ее стиль элегантен и уникален.

Войдя в кафе, Соулей немедленно заказала двойное экспрессо, чтобы согреться. Я начал переживать, что кофе возбуждающе подействует на ее и без того гейзерную эмоциональность. Для начала я расспросил Соулей о ее музыке и том, ассоциирует ли она свое творчество с Исландией.

«Стараюсь не ассоциировать, – ответила та, – потому что это клише, но в определенном смысле я, разумеется, нахожусь под влиянием Исландии. Не знаю, писала бы я иную музыку, живи я, скажем, в крошечной квартире в Нью Йорке, но здесь Исландия точно влияет на меня. Как эта погода. Сейчас на улице бешеный ветер, который меня однозначно бесит. Идешь против ветра, и рычишь: Ры-Ры-Ры! В Исландии всегда есть мощь, энергия. Но я стараюсь не писать песен непосредственно об Исландии со всеми клише».

– Нет соблазна уехать с Острова, чтобы проверить, как это повлияет на твое творчество?

– Я обожаю Исландию. Много гастролирую. Много путешествую. Но самое приятное – это возвращаться домой в Исландию. Не хочу никуда переезжать отсюда. Мы с бойфрендом только что купили квартиру. Ощущаю себя совсем взрослой!

– А по «Seabear» не скучаешь?

– Они классные ребята и верные друзья. Когда работаешь в группе, чувствуешь себя иначе, чем при сольной работе. Когда я работаю сама, я могу быть сама себе начальником: делать, что мне вздумается. Никто не валит мне на стол своих творческих причуд. В группе я кидаю в копилку одну идею, кто-то вносит следующую, а потом мы «джемим» наши идеи вместе. А когда работаешь в одиночку, можно быть полным эгоистом, и это мне это нравится. Если бы я могла, я бы сама играла все партии на всех инструментах. Хотя на самом деле постеснялась бы.

– На стеснительную ты не похожа.

– Ну, не настолько стеснительную: говорить я умею без остановки и без стеснения, – примирительно отшутилась Соулей.

Пока я попивал кофеёк с Соулей, ветер взбивал капучино из океана, бушевавшего за запотевшими стеклами кафе. Я был рад, что познакомился с Соулей. Она так страстно относится к своей музыке, что я убежден, что ее ждет большой успех. И Соулей заслуживает каждый клочок этого успеха, которого, вне сомнения, добьется. За это я поднимаю свой тост – этой чашкой кофе.

Другой луч света, связанный с «Airwaves», вполне конкретно эманировала для меня Башня Мира «Imagine» (вернее, Башня «Imagine Peace»), расположенная на небольшом островке Видей в нескольких минутах от Рейкьявика по морю. Сооруженная по предложению госпожи Йоко Оно Леннон (полное имя), Башня состоит из пятнадцати сверхмощных прожекторов, которые выкидывают жирный пучок света в черноту исландской осени. Башня была установлена в ознаменование шестьдесят седьмой годовщины рождения Джона Леннона. Она зажигается 9 октября каждого года и работает до 8 декабря – дня, когда Джона был убит. Осенью можно видеть, как мощные лучи света от башни пронзают облака, в которых рейкьявикская ночь обычно не испытывает недостатка. В безоблачную ночь свет от лучей «имени Джона Леннона» уходит куда-то в космические дали. Ходят слухи, что в это время года их сопровождает северное сияние. Монумент назвали в честь гимна «Imagine», написанного Джоном. Особого полета воображения тут, согласитесь, не ощущается. В цоколе прожекторов вмурованы слова «Imagine Peace» на двадцати четырех языках. Из Рейкьявика цоколь не видно, только свет.

Я бы не сказал, что я битломан, потому что прекрасно понимаю, что это серьезный базар, на который могут претендовать только основательно помешанные ребята. Но мне нравится битловская музыка, и я согласен с тем, что без «битлов» поп был бы совсем другим. В Ливерпуле я бывал в отеле «Hard Day’s Night» и в клубе «Пещера». В Нью Йорке посетил секцию «Strawbery Fields» в Центральном Парке и здание «Дакота» [где жил и рядом с которым погиб Джон Леннон]. Одного не возьму в толк – эту самую башню. Вернее, почему ее водрузили в Исландии. Насколько мне известно, Джон никогда не бывал на Острове. Разумеется, я слышал, что Оно и Леннон собирались сюда приехать. Не сомневаюсь, что Джону пришлись бы по душе геотермальные прелести Исландии и он наверняка бы в нее влюбился… Только разве вы не чувствуете тут некой фальши? Может, Башню все-таки надо было построить в Альберт-Доке в Ливерпуле? Либо на Гибралтаре, где Джон и Йоко поженились? Сооружение Башни было завершено 9 октября 2007 года. Утверждают, что на церемонии открытия Йоко заявила, что Башня – это лучшее из того, что они «когда-либо сделали с Джоном». Мне почему-то кажется, что Джон в отношении этого проекта был… мягко говоря, «не в курсах». А Йоко, на мой взгляд, всегда была чуть чудной…

Продолжение последовало…