«A day in the life»: боль­шую часть песни на­пи­сал Джон Лен­нон, кроме вне­зап­но­го бу­диль­ни­ка от Пола Мак­кар­ти в сре­дине. Сле­пить во­еди­но эти два про­из­ве­де­ния было, ве­ро­ят­но, нелег­ко: как мне опи­сать день из соб­ствен­ной жизни.

Вот один такой день: 8 де­каб­ря 1980 года. День смер­ти Джона Лен­но­на. Когда Лен­но­на убили, ему было сорок. Мне че­тыр­на­дцать. Я при­шел домой после ка­ко­го-то вне­класс­но­го блуда и уснул на ди­ване. По­зво­ни­ли од­но­класс­ни­ки, чтобы со­об­щить при­ят­ное: школу от­ме­ни­ли во имя эпи­де­мии грип­па. Вклю­чив при­ем­ник, узнал тра­ги­че­ское: в Нью-Йорке убит Джон Лен­нон. За чем снова по­сле­до­ва­ло при­ят­ное: ми­ро­вой эфир, в том числе оте­че­ствен­ный, ничем рит­мич­нее Коб­зо­на обыч­но не ра­до­вав­ший, за­по­лы­хал пе­ре­лив­ча­ты­ми – как се­вер­ное си­я­ние в Ис­лан­дии – гар­мо­ни­я­ми Бит­лов.

Вот дру­гой день: 8 де­каб­ря 2016 года. Я ра­бо­таю в Ис­лан­дии. Спешу в Рейкья­вик из Леднико­вой Ла­гу­ны, чтобы успеть на по­след­ний па­ро­ход на ост­ров Видей. На ост­ро­ве сияет Башня «Imagine Peace» (“Пред­ставь­те себе мир”).

Башня со­сто­ит из пят­на­дца­ти сверх­мощ­ных про­жек­то­ров, ко­то­рые вы­ки­ды­ва­ют жир­ный пучок света в чер­но­ту ис­ланд­ской осени. Она была уста­нов­ле­на в озна­ме­но­ва­ние ше­сть­де­сят седь­мой го­дов­щи­ны рож­де­ния Джона Лен­но­на. За­жи­га­ет­ся 9 ок­тяб­ря каж­до­го года и тух­нет после 8 де­каб­ря – дня смер­ти Джона. Осе­нью можно ви­деть, как мощ­ные лучи света от Башни прон­за­ют об­ла­ка, в ко­то­рых рейкь­я­вик­ская ночь, как пра­ви­ло, недо­стат­ка не ис­пы­ты­ва­ет. В ред­кую без­об­лач­ную ночь свет лучей «имени Джона Лен­но­на» про­ни­зы­ва­ет без­бреж­ность кос­ми­че­ских далей. Ходят слухи, что в это время года их со­про­вож­да­ет се­вер­ное си­я­ние. Мо­ну­мент на­зва­ли в честь гимна «Imagine», на­пи­сан­но­го Джо­ном. В цо­ко­ле про­жек­то­ров вму­ро­ва­ны слова «Imagine Peace» на два­дца­ти че­ты­рех язы­ках.

Эд­вард Хэн­кокс «Iceland Defrosted»

Найти груп­пу ту­ри­стов, плы­ву­щих на Башню, в по­ляр­ной тьме ста­ро­го порта было нелег­ко. Про­мёрз­шие, они сби­лись в кучку на даль­ней па­лу­бе судна для осмот­ра китов. Неза­дол­го до на­ча­ла тура по­явил­ся невы­со­кий гид с тихим го­ло­сом и повел нас к дру­го­му при­ча­лу. Его звали Гу­ил­ло­мом (от ис­ланд­ско­го «Hjálmur», то есть «шлем»). Имя и уда­ре­ния на по­след­них сло­гах вы­да­ва­ли в нем фран­цу­за. Гу­ил­лом при­гла­сил нас на катер, за штур­ва­лом ко­то­ро­го вы­сил­ся аме­ри­кан­ский ка­пи­тан, как и Гу­ил­лом, «по­на­е­хав­ший» в Ис­лан­дию в по­ис­ках леп­шей доли. Мы по­мча­лись на ост­ров Видей.

Гу­ил­лом про­вел нас к Башне Света, под ко­то­рой мы долго фо­т­ка­лись. Он ука­зал на мут­ное за­ре­во за об­ла­ка­ми, ко­то­рое могло быть (а могло и не быть) се­вер­ным си­я­ни­ем. Рус­ско­го­во­ря­щая дама из Лон­до­на при­па­ла к Башне Мира, как к Стене Плача. Я тоже при­ло­жил­ся к ней (Башне, а не к даме), но ни та, ни дру­гая не ре­зо­ни­ро­ва­ли в такт моим ми­ро­лю­би­вым ча­я­ни­ям. То ли энер­ге­тик я хре­но­вый, то ли стен­ка слиш­ком белая и ка­фель­ная: как в музее панк-рока внут­ри об­ще­ствен­но­го туа­ле­та в серд­це Рейкья­ви­ка.

Я понял, что в мо­ну­мен­те, за­те­ян­ном Йоко Оно, нет ни­че­го из того, за что мир ценит Джона, – му­зы­ки. В самом «мес­си­дже» мира во всем мире нет ни­че­го но­во­го. При­вле­ка­ет имен­но форма, в ко­то­рую Лен­нон облек свою про­по­ведь мира. Мои ту­рист­ки до­ста­ли ай­фо­ны и пе­ре­нос­ные ди­на­ми­ки, чтобы вос­про­из­ве­сти что-то бит­лов­ское, но го­род­ская тех­ни­ка мгно­вен­но раз­ря­ди­лась в ис­ланд­ском ду­ба­ке. По­ми­мо му­зы­ки хо­те­лось теп­ло­го и фа­кель­но­го – жи­во­го огня, по­то­му что синий про­жек­тор Башни ре­аль­но «ёжил».

После сли­я­ния с вы­со­ко­тех­но­ло­гич­ной Баш­ней, пи­та­е­мой гео­тер­маль­ным элек­три­че­ством из пы­ха­ю­ще­го жаром чрева Ис­лан­дии, Гу­ил­лом повел нас в домик. Там он и его аме­ри­кан­ский друг на­по­и­ли нас какао. Мы за­фик­си­ро­ва­ли по­сла­ния мира на бир­ках и при­кре­пи­ли их к де­ре­ву мира.

Бо­ро­да­тый аме­ри­кан­ский пен­си­о­нер пер­во­го бит­ло­ман­ско­го со­зы­ва за­стен­чи­во по­ве­дал, как его внуки от­ре­а­ги­ро­ва­ли на его на­ме­ре­ние съез­дить в Ис­лан­дию, дабы при­пасть к Башне Мира Джона Лен­но­на: «Дед, а по­че­му в Ис­лан­дию? Есть же целая стра­на, где па­мят­ни­ки ЛЕН­НО­НУ на каж­дом углу, – Рос­сия!».

В го­ло­вах у по­ко­ле­ния, вы­ра­щен­но­го ай­фо­на­ми, Ленин пе­ре­ме­шал­ся с Лен­но­ном, Че Ге­ва­ра с Че­бок­са­ра­ми. Ин­фор­ма­ци­он­ные тех­но­ло­гии не со­зда­ют ни­че­го но­во­го, толь­ко от­кры­ва­ют воз­мож­но­сти бес­ко­неч­но ти­ра­жи­ро­вать ста­рое (не за­будь­те пе­ре­по­стить эту ста­тей­ку). Мы ютим­ся в скуч­ней­шем мире вто­ро­сорт­ных ба­наль­но­стей, по­бе­до­нос­но ше­ству­ю­щих с га­д­же­та на га­д­жет. Для одних все без ис­клю­че­ния ку­ми­ры низ­верг­ну­ты, что, со­гла­си­тесь, со­звуч­но Джону. Дру­гие лепят зло­ве­щих по­ке­мо­нов из Ле­ни­на вза­сос с Ни­ко­ла­ем.

Баш­Ми­ра по­ка­за­лась мне слиш­ком вир­ту­аль­ной: боль­ше для селфи, чем для серд­ца. На об­рат­ном пути Гу­ил­лом завел нас в цер­ковь Viðeyjarkirkja, со­ору­жен­ную в 1774 году. Для Ис­лан­дии это седая ста­ри­на. В ал­тар­ной части кра­су­ет­ся знак «triquetra» – кельт­ский сим­вол бес­ко­неч­но­сти, рас­ти­ра­жи­ро­ван­ный в Га­ли­сии. Ка­жет­ся, ис­ланд­цы хо­те­ли под­черк­нуть общ­ность скан­ди­нав­ских и кельт­ских кор­ней.

\"Be a Piper to the End\": галисийский волынщик на конце света

Линия бес­ко­неч­но вьет­ся во­круг себя, об­ра­зуя три ры­бо­об­раз­ных за­го­гу­ли­ны: про­шлое, на­сто­я­щее, бу­ду­щее. Землю, океан, небо. Веч­ность. «Words are flowing out like endless rain into a paper cup. They slither while they pass, they slip away across the universe» – за­мур­лы­ка­ло в го­ло­ве. По­то­му что все битлы имеют ир­ланд­ские корни. Или по­то­му что Песня Мира креп­че Башни Мира. Джон в Ис­лан­дии ни­ко­гда не был. Разве что трас­цен­дент­но, без­ба­шен­но – через Все­лен­ную.