Во всем, что ка­са­ет­ся ис­ланд­ско­го языка, я бо­лель­щик-фанат, не игрок. Изу­че­ние ис­ланд­ско­го – по­жиз­нен­ный про­цесс, ле­кар­ство про­тив мор­щин, сред­ство от Альц­гей­ме­ра. Но право на соб­ствен­ное суж­де­ние имею.

Важно знать две вещи: 1) Ис­ланд­ский фи­гу­ри­ру­ет в топ-де­сят­ке самых слож­ных язы­ков мира. Он убой­но ар­ха­и­чен и бря­ца­ет оби­ли­ем грам­ма­ти­че­ских ка­те­го­рий – родов, скло­не­ний, спря­же­ний, дру­гих труд­но ана­ли­зи­ру­е­мых форм, за­ча­стую из­бы­точ­ных. 2) Это язык-пу­ри­та­нин, ко­то­рый от­би­ва­ет­ся от уни­вер­саль­ных ла­ти­низ­мов, как ви­кинг от ан­гло­сак­сов. То­по­ром с длин­ной руч­кой. Здесь, к слову, писал, как в ис­ланд­ском об­ра­зу­ют­ся нео­ло­гиз­мы.

Ра­зу­ме­ет­ся, имея такое чудо чуд­ное, как ар­ха­ич­ный язык с оби­ли­ем от­пав­ших у со­се­дей флек­сий, любой ис­лан­дец не может ни днем, ни ночью не по­мыш­лять ни о чем, кроме как каким бы ма­ка­ром со­хра­нить свой язык в пер­во­здан­ной его чи­сто­те. И пра­виль­но не может, по­то­му как упро­ще­ния всех до­ста­ли. Были мы от­ро­ка­ми во все­лен­ной, стали соп­ля­ми в Ме­та­все­лен­ной.

Но есть нюанс. Как ни крути, ВСЕ языки идут по пути упро­ще­ния. И не по­то­му, что по­на­е­ха­ли и упро­сти­ли. Самых что ни на есть ко­рен­ных но­си­те­лей ис­ланд­ско­го косит вирус да­тель­но­го па­де­жа. Это когда «mér langar» («мне хо­чет­ся» – ага, в рус­ском имен­но «мне») вме­сто «mig langar» («меня хо­чет­ся»). Пу­ри­тан клас­си­че­ско­го ис­ланд­ско­го это при­во­дит в ярость бла­го­род­ную – как меня «Я ре­ко­мен­дую вам О ТОМ, что» в рус­ском. Но ярость ни­че­го не ме­ня­ет: в слож­ных язы­ках пу­та­ни­ца с па­де­жа­ми на­рас­та­ет до тех пор, пока па­де­жи сами не от­сох­нут и не от­ва­лят­ся. Таков прин­цип эко­но­мии.

Это – опас­ность из­нут­ри. Но есть опас­ность ИЗВНЕ (все за­та­и­ли ды­ха­ние): со сто­ро­ны по­лит­кор­рект­но­сти, ко­то­рая на­ста­и­ва­ет – о ужас! – на ген­дер­ной ней­тра­ли­за­ции слов, обо­зна­ча­ю­щих про­фес­сии.

В за­ра­бо­тав­шее в этом году за­ко­но­да­тель­стве о ры­бо­лов­стве в Ис­лан­дии про­ник­ли уступ­ки по­лит­кор­рект­но­сти: об­ще­из­вест­ное слово «fiskimaður» – рыба-мужик, то есть рыбак, за­ме­ни­ли на более бес­по­лое «fiskari» (ры­барь). И еще несколь­ко мор­ских про­фес­сий с ис­поль­зо­ва­ни­ем корня «мужик» – maður – оско­пи­ли в том же духе: не буду утом­лять чи­та­те­ля.

В кон­сер­ва­тив­ной среде мо­ря­ков такие нов­ше­ства, ясен хрен, вы­зва­ли по­до­зре­ния, что юри­стам в этих ихних ми­ни­стер­ствах за­нять­ся ре­ши­тель­но нечем. Во мно­гом обос­но­ван­ные. При­ш­лось при­звать спе­ци­а­ли­стов.

Прес­са со­об­ща­ет, что кон­си­ли­ум из трех ис­ланд­ских ис­лан­ди­стов раз­но­го воз­рас­та (и, на­де­юсь, пола, хотя об этом ни слова) НЕ ОБ­НА­РУ­ЖИЛ при­зна­ков на­ступ­ле­ния БЕС­ПО­ЛОЙ ГРАМ­МА­ТИ­КИ в дра­го­цен­ном ис­ланд­ском языке. И это пре­крас­но: такой лич­ный непри­язнь я ис­пы­ты­ваю к этот бес­по­лый грам­ма­ти­ка, что ку­шать не могу.

Но чую «крас­ную се­лед­ку» – red herring. Это когда гон­ча­ков сби­ва­ли со следа во­ню­чей се­лед­кой. Что там та­ит­ся в по­вест­ке на 2023, что мы с пер­вых чисел года об­суж­да­ем ве­ли­кий-мо­гу­чий ис­ланд­ский? Что ду­ма­е­те вы? С На­сту­пив­шим!