Вспомнил бородатый анекдот. Не знаю, чисто исландский или заимствованный, но услышал в Исландии. Поспорили, скажем, китаец, индиец и… не знаю… грек: какая цивилизация первой изобрела телефон? Каждый бьет себя в грудь копытом: вон, на раскопках объекта той-да-сёй династии, либо бронзового века, нашли телефонный кабель! Ясен хрен, пальма первенства наша!  Мимо проходит исландец. Прислушавшись к спору, с апломбом заявляет, что в Исландии не обнаружено ровным счетом ни одного провода. Недоумение… пауза…тревожная музыка. Исландец снисходительно оглядывает оторопевших конкурентов и досылает «панчлайн»: «Потому что мы сразу изобрели беспроводную связь».

Я в Португалии. В Синтре. Это такой дворцово-парковый ансамбль к северо-западу от Лиссабона. Место знатное: повидало много кого из ныне здравствующих и почивших знаменитостей. О Синтре лучше всего написал Никита Кривцов вот здесь. А я себе любимом. Остановился я в «Lawrence» или «Lawrence’s» – самой старой гостинице на Иберийском полуострове (1764 год). Здесь каждый камень Байрона помнит: поэт проживал в отеле в 1809 году и пописывал «Паломничество Чайлд-Гарольда».

О молодом Байроне в Лиссабоне и Синтре, последующем романе с леди Мельбурн, которая ни разу была не Мельбурн, а так… Лэм… – увлеченно повествует ресепшионист. Во мне просыпается поручик Ржевский на светском рауте: заскорузлый провинциал в навозных сапогах. Изнутри прям распирает оттоптаться сапогом по белым тапочкам и кружевным носочкам респешиониста. Синтру эту… дебайронизировать.

Осторожно подсовываю оппоненту свой кликбейт – приманку: «А у нас в Исландии Байрон не бывал». Недоумение в глазах оппонента. «Зато, – со злым торжеством досылаю собственный панчлайн, – вулканам – таким как у нас в Исландии – обязан своим рождением Франкенштейн!».

9 июня 1783 года – на следующий день после Дня Святой Троицы – в Исландии начала извергаться малоизвестная цепочка вулканических трещин под названием Лаки. Извержение продолжалось до февраля 1784 года. В атмосферу было выброшено столько вулканического пепла, что Эйафйадлайокудль нервно покуривал неподалеку, причем на корточках. Не светило солнце, на острове установились леденящие условия «ядерной зимы» (термин появился позже – в атомную эпоху – для моделировании последствий ядерной войны). Голод унес жизни четверти населения острова. В Европе, Северной Америке, Северной Африке, Индии дико похолодало, урожаи были никакие, скот пал, стало нечего есть… И вот результат: в 1789 году французская революция. А потом Наполеон сжег Москву… на почве исландского извержения.

«Я дико извиняюсь, – парирует шионист, в смысле ресепшионист, – но Байрон родился в 1788. Причем тут исландский вулкан?». Я спешно конструирую новые смыслы, запутавшись в собственной демагогии: «Не совсем исландский, но вулкан был при деле».

Весной 1815 на индонезийском острове Сумбава произошло самое страшное извержение в истории человечества. Рванул супер-стратовулкан с тишайшим именем Тамбора. Снова небо затянул вулканический пепел, выпадая кислотными дождями на полях планеты. Лето 1816 года не состоялось. Его отменил индонезийский вулкан: как КОВИД отменил лето 2020. Штат Нью-Йорк пережил снегопады и заморозки в июле. На Британских островах лето 1816 года было самым холодным с 1750 года. Эльзас и долину Рейна залили дожди. Трава гнила на корню. Сено не заготовили на зиму, что снова привело к голоду.

Пожалуй, единственным светлым пятном на удручающем фоне мрачного депрессивного лета 1816 был его дар литературе: по-своему неласковый. Поэт Лорд Байрон – спасаясь от безрадостного брака, нагромождения долгов и обвинений в неблаговидном поведении в Англии – снял виллу недалеко от Женевского озера. Мягкое солнечное лето, на которое рассчитывал поэт, вышло холодным и дождливым. Байрон встретил другого английского поэта – Перси Биши Шелли с “супружницей” Мэри. Литераторы стусились и переехали в особняк Байрона. Лето – вопреки чаяниям писателей – не благоприятствовало активностям на свежем воздухе. Заскучав в стенах арендованной фазенды, компашка решила скоротать время, объявив конкурс по сочинению «страшилок». Так родился шедевр Мэри Шелли – «Франкенштейн, или современный Прометей».

Вот такая околоисландская сага мне вспомнилась в Синтре. Кстати, “Франкенштейн и вулканы” – удачное, на мой взгляд, название для рокабилли группы.