Как получился союз Михаила Архангела с велосипедом Льва Толстого? А вот как: 24 мая 2021 года Бобу Дилану исполнилось 80 лет. Буря поздравлений на Фейсбуке, часть которых срипостил. Получил интересный комментарий от уважаемого Никиты Кривцова, который, собственно, и превратился в первый сюжет про выездной туризм.

Потом поговорил с партнерами: они сообщили, что из всех туризмов у них в ассортименте остался лишь внутренний. Вспомнил, что на приспальной тумбочке давно пылится первый том автобиографии Боба Дилана. Называется «Chronicles». Есть в нем любопытный факт из жизни «Энштейна Рока», релевантный с точки зрения внутреннего туризма. Так родилсь вторая история.

I. Норвегия

У этой истории – как и у всего на свете – ноги растут из Исландии. Был такой норвежский король Оулавюр Харальдссон (Ólafur Haraldsson), который в 1030 году сложил буйную головушку под Трондхеймом. Через год после смерти Олаф, как называют его норвежцы, был канонизирован за неоценимый вклад в христианизацию Скандинавии. Обо всем этом, как и о его предшественнике Олафе I, мы знаем из исландских саг. Что стало бы с этим миром, если бы не было саг, можно узнать здесь.

Святой Олаф в конце концов стал покровителем Норвегии, а на месте его захоронения в 1070 году началось сооружение Нидаросского собора. Собор (Нидароссецкий) – самая северная «средневековина» на планете. В нем коронуются норвежские монархи, и вообще не последняя церквуха: ежегодно ее помещает до сорока тыщь шпилелюбов. В начале шестидесятых годов прошлого века статуя Михаила архангела на левом шпиле потеряла голову: она отавлилась от древности. Решили не чинить архангелу голову, а заменить всю статую.

…в 2001 году норвежский скульптор Кристофер Лейрдаль признался, что при создании статуи архангела Михаила, с 1969 года украшающей шпиль готического кафедрального собора XII века в Норвегии, он вдохновлялся образом именно Боба Дилана. По словам скульптора, он был потрясен внешностью рок-барда, а кроме того, видел его выступление с протестом против войны во Вьетнаме и решил, что Дилан достоин быть запечатленным в виде крылатого архангела Михаила, поражающего копьем дракона. «Я подумал, это будет вполне уместным — поставить великого поэта на верх башни», — заявил Лейрдаль.

Это из статьи Михаила Визеля. Средневековые скульпторы использовали современников в качестве моделей, так что ничего еретического  не наблюдается. Скульптор, впрочем, лет сорок не рассказывал, кто вдохновил его на творческий подвиг.

• Хотите узнать, какой североамериканский бард обязан Норвегии одной из своих главных баллад? Читайте здесь. “Norwegian Wood” в качестве ответа не принимается:).

II. Россия

Во второй главе «Хроник» Дилан рассказывает, что в школе его учили прятаться под парту, когда звучала сирена воздушной тревоги – на тот случай, если прилетят русские с бомбами. «Нам говорили, что русские могут в любой момент десантироваться на наш городок с воздуха. Это те же русские, с которыми бок о бок совсем недавно сражались [с нацизмом] мои дядьки. Вдруг они превратились в монстров, которые идут, чтобы перерезать нам глотки и сжечь нас заживо. Мне это казалось странным» (стр. 29, перевод мой).

Перематываем ленту с пятидесятых на шестидесятые. Дилан – юный бард – борется за выживание в Нью Йорке. Он «вписался» потусить в дом в Гринвич Виллидже, в котором множество книг. К слову, в автобиографии Дилана приводятся целые плейлисты песен, музыкантов, книг, авторов, которые хранит в памяти автор. При это не так много осталось тех, кто мог бы помочь нобелевскому лауреату их припомнить. Похоже, память у него действительно феноменальная, хоть и избирательная (о чем ниже).

Русские на полках – вспоминает Дилан, – были мрачным присутствием. Были тут и политические поэмы Пушкина, который считался революционером. Пушкина убили на дуэли в 1837 году. Имелся и роман Льва Толстого, в чьем имении я побывал через двадцать с лишним лет: это наследственная вотчина, где он обучал своих крестьян. Имение находится за переделами Москвы; именно туда граф вернулся на позднем этапе своей жизни, чтобы откреститься от собственных романов и заклеймить войну в любой форме. Когда Толстому было 82 года, он оставил семье записку с просьбой оставить его в покое. И ушел в снегопад; через несколько дней его нашли умирающим от пневмонии. Гид разрешил мне покататься на велосипеде Толстого. У Достоевского тоже была мрачная и тяжелая жизнь. Царь послал его в лагерь в Сибири в 1849 году. Достоевского обвинили в том, что он писал социалистическую пропаганду. В конце концов его помиловали, и Достоевский начал писать свои истории, чтобы отбиться от своих кредиторов: как в начале семидесятых я записывал альбомы, чтоб отбиться от своих» (стр. 38-39, перевод мой).

Дилан утверждает, что его альбом «Blood on the Tracks» (“кровь на звуковых дорожках”) был навеян еще одним великим русским писателем: «Я записал целый альбом по мотивам рассказов Чехова. Критики сочли его автобиографичным, что меня вполне устроило».

Визит Дилана в Советский Союз в 1985 году организовал Андрей Вознесенский. Дилану, вероятно, было интересно побывать на земле предков: его бабушка и дедушка по отцовской линии эмигрировали в США из Одессы после погромов 1905 года, а бабушка и дедушка по материнской линии до погромов из Литвы.

Страна, литературой которой восхищался Дилан, не ответила ему взаимностью. В Одессу его не пустили, а концерт в Лужниках, в котором участвовали Вознесенский и Евтушенко, с треском провалился. Туда нагнали комсюков, в инглише не рубивших. И вообще им классово был ближе «Бони М», чем Дилан. Рассказывают, что Дилан рыдал всю ночь на даче Вознесенского в Переделкино, но я в это не верю. Не того калибра чел! Как категорически не верю, что экскурсовод в Ясной Поляне мог позволить американскому музыканту покататься на велосипеде Толстого. В России с убийственном серьезностью относятся к материальным святыням. А был ли велосипед? Был – тот самый, на котором Толстого неудержимо влекло к препятствиям. Но это другая история.