«Топить и не пущать, дабы спасти европейскую цивилизацию!» – отрежет он. Сам не слишком европейский и не шибко цивилизованный, он поглощен проблемами геополитики, потому что бессилен навести порядок в собственном подъезде.
Передовые газет были ужасны — лживые, кровожадные, заносчивые. Весь мир за пределами Германии изображался дегенеративным, глупым, коварным. Выходило, что миру ничего другого не остается, как быть завоеванным Германией.
При свете солнца в Лиссабоне есть что-то наивно-театральное, пленительное и колдовское. Зато ночью он превращается в смутную сказку о городе, который всеми своими террасами и огнями спускается к морю, словно празднично наряженная женщина, склонившаяся к своему возлюбленному, потонувшему во мраке.
